и способны отстоять свое государство; во-вторых, отвод таких войск нанесет непоправимый моральный ущерб личному составу, а офицеры вообще сочтут это за предательство; в-третьих, почуяв кровь, после отката правительственных войск волки-юаровцы будут переть и дальше, до Луанды включительно; в-четвертых, отходить на рубеж кубинских гарнизонов – это значит надо отступить в глубину приблизительно на 300–350 километров. Другими словами, надо без боя отдать противнику одну треть страны; в-пятых, это не просто одна треть страны – это житница государства: здесь все зерно, мясо, овощи; в-шестых, это означает отдать все основные ископаемые богатства страны, так как они сосредоточены именно здесь. Поэтому в последующем выбить юаровцев отсюда будет невозможно, если тем более они пустят здесь корни – создадут производства и т. д. Но самое главное – Вооруженные силы Анголы способны, как я сказал, сражаться. Переговорите на эту тему с генералом Курочкиным. Ну с какой стати надо отводить войска? У нас нет для этого никаких оснований.

– Я уже говорил с Курочкиным. Он мне звонил, – сказал Огарков.

– Думаю, что Валентин Иванович доложил убедительно, – начал П.И. Ивашутин, – к тому, что уже сказано, могу добавить, что крупных резервов у противника нет. Поэтому принципиально нарастить удар вводом больших резервов он не способен. Надо держаться, на мой взгляд, на тех рубежах, которые сегодня занимают правительственные войска.

Николай Васильевич, не говоря нам ни «да», ни «нет», снимает трубку «кремлевки» (правительственная АТС).

– Андрей Андреевич, это Огарков вас беспокоит. Я по поводу Анголы. Ситуация такая, что отводить правительственные войска нецелесообразно. Я понял вас так, что вы военных поддержите? Спасибо, Андрей Андреевич. Огарков положил трубку и сказал, что Громыко будет голосовать так, как считают нужным военные, после чего предложил пройти к Устинову и доложить наше мнение. Мы согласились. Тогда он, позвонив министру, просит принять троих. Устинов согласился. Заходим. Министр обороны на взводе: – Уже договорились? Ну, ну! Выкладывайте. – Дмитрий Федорович, позвольте генералу Ивашутину доложить о противнике, то есть о войсках ЮАР. Затем генерал Варенников сообщит о правительственных войсках Анголы, а уж потом я с небольшим резюме. – Докладывайте. П.И. Ивашутин разложил по полочкам войска ЮАР, как это было и в кабинете Огаркова, добавив, что Савимби, то есть УНИТА со своими бандами, нигде не высовывается. На наш взгляд, они выжидают – как в принципе будет развиваться обстановка. И кроме того, сейчас для Савимби невыгодно выступать под знаменами ЮАР, поскольку население ненавидит юаровцев. Устинов не перебивал, но и не проявлял интереса к тому, что говорилось. Когда Петр Иванович закончил, министр, не комментируя сказанного, перевел свой взгляд на меня. Я о правительственных войсках доложил подробно, так как уровень их высокой подготовки видел лично. В способности продолжать удерживать занимаемые рубежи сомнений не должно быть. Соотношение сил сейчас на этом южном направлении приблизительно равное, поэтому отвод войск ничем не объясним. Представляя уже содержание выводов, которые хотел сделать Огарков, министр обороны решил его упредить: – Странные вы люди! Дальше формальных цифр и фактов ничего не хотите видеть. Ведь здесь не просто боевые действия, а политика. И когда вмешиваются в события лично главы государств, то их высказывания, их рекомендации должны быть поставлены во главу. У нас есть мнение Фиделя Кастро. Это мнение поддержано Душ Сантушем. О чем может идти речь? А вы о каком-то соотношении сил, о каких-то резервах, об уровне подготовки… При чем здесь все это, когда дана принципиальная рекомендация – отвести. А глава государства, то есть глава Анголы, говорит: «Правильно, я согласен». – Дмитрий Федорович, – начал Огарков, – если бы Душ Сантуш не сомневался в целесообразности отвода войск Анголы с юга страны, он бы не обратился к Советскому Союзу. Фактически он оказался в неловкой ситуации: Фидель прислал ему решение – отвести. А на чем оно может базироваться? На докладе руководителей кубинской группировки в Анголе. А они, находясь в Луанде, видят столько же и даже меньше, чем Душ Сантуш. Президенту Анголы было бы некорректно вступать в спор с Фиделем Кастро. Вот он и вышел на Советский Союз, как на старшего брата, который рассудит и поможет правильно сориентироваться.

– А старший брат решил их обоих поддержать! – категорически обрезал Устинов.

– Почему же? Решение, как я понимаю, еще не принято. Во всяком случае, из разговора с Андреем Андреевичем Громыко я сделал вывод, что Генеральный секретарь поручил всем и в первую очередь военным обсудить этот вопрос и доложить предложения.

– А почему вы с Громыко обсуждаете этот вопрос? Вам что, министра обороны недостаточно?

– Дмитрий Федорович, во-первых, я имею право любой военно-политический вопрос обсуждать с любым государственным деятелем вплоть до Верховного главнокомандующего – я же начальник Генерального штаба, а не начальник канцелярии; во-вторых, зря вы меня в чем-то подозреваете – я не имел цели выяснять, как проводилось заседание Политбюро, но я хотел в лице Громыко приобрести нашего сторонника: если Министерство обороны и Министерство иностранных дел будут единогласны, то остальные поддержат. В-третьих, Андрей Андреевич сам мне сказал, что Политбюро никаких решений не принимало, была лишь поставлена задача – вопрос уточнить и выйти с предложениями на вечернее заседание.

Дальше у них, то есть у Устинова и Огаркова, началась перепалка: Дмитрий Федорович, существенно отклонившись от темы, обвинял Огаркова во всех грехах, а Николай Васильевич убеждал министра обороны в том, что он должен прислушиваться к мнению Генерального штаба, который никогда не подведет ни Верховного, ни министра обороны, ни страну в целом. «А вы, – заключил Огарков, – игнорируете Генштаб и слушаете каких-то шептунов. В связи с этим я вам, Дмитрий Федорович, заявляю, что Генеральный штаб категорически возражает против отвода правительственных войск на юге Анголы. Если бы в свое время прислушались к Генштабу, то не было бы сегодня проблем и с Афганистаном». Николай Васильевич явно вспылил. Да и с кем это не бывает.

На этом заседание у министра обороны закончилось, и мы опять вернулись в кабинет Огаркова. Петр Иванович начал нажимать на него, чтобы он вышел на Андропова и попросил, чтобы на заседание Политбюро вызвали начальника Генштаба. Я поддержал Ивашутина. Но Николай Васильевич отказался делать это, и, видно, он был прав. Уже и так отношения между министром обороны и начальником Генерального штаба приобрели уродливую форму. А такой шаг не только усугубил бы их, но со стороны был бы оценен отнюдь не в пользу Огаркова, что в конце концов боком вышло бы всему Генштабу. В общем, решили, что я к утру следующего дня подготовлю документы (в основном карты, диаграммы, графики), которые бы наглядно