Тут я вдруг вспомнил о странном ощущении, охватившем меня в момент, когда мы, сплотившись в магический кристалл, двинулись навстречу грани. Тогда мной всецело владела мысль о предстоящем входе в коридор, и я не обратил на него должного внимания. Теперь же я вспомнил его достаточно отчетливо. Это было необыкновенно натуральное ощущение единства нашей плоти. Мы были не просто сплочены настолько, что ощущали глубокую связь между собой и объединение потоков сил в наших телах, как бывало раньше. Я ощущал, как мы прорастаем друг в друга, сливаемся и перемешиваемся между собой, а наши жилы соединяются, образуя общий кровоток. Руки и ноги наши становились общими, превращаясь во что-то невообразимое, но при этом сохраняя свое назначение. Головы же наши срастались в одну с единым мозгом, а глаза, уши, носы и языки расползались по всему огромному телу и покрывали его густой сетью каких-то неописуемых образований, обладающих сразу всеми чувствами, распознающими окружающий мир и проникающими глубоко в него. Эти, условно говоря, глаза ощущали все то, что мы научились ощущать за последнее время, с остротой, которая значительно превосходила ту, что мы приобрели вплоть до последнего момента. Силы же, текущие теперь в нашем общем теле, были несоизмеримо мощнее тех сил, которые мы почувствовали, разрядив грозовые тучи, сгустившиеся однажды над Иремом. Одним словом, я почувствовал, что мы, оставаясь все же собой, стали одним непонятно кем, не похожим ни на одно из существ, обитавших во всем безбрежье от самого начала вечности. Я тут же поделился этим странным происшествием с друзьями, и оказалось, что это же самое в равной степени ощутили все, но каждый – по-своему. Музафар увидел, что мы, объединив наши световые потоки, превратились в сплошной огненный шар, подобный Хазаат-Тоту, способный оторваться от земли и подняться к звездам, разорвать узы материалов и, превратив их в такой же свет, направить его по своим надобностям. Ахмед почувствовал, что мы, наоборот, можем собирать окружающий нас свет, запасая его в наших общих глубинах в виде тех же уз между частицами материалов, чтобы затем использовать на разные нужды. Хасан ощутил, в общем, то же, что и я, только гораздо более глубоко: будто мы стали поистине одним существом с едиными жизненными проявлениями, не только сочетающими в себе проявления каждого из нас, но и многих других существ нашего мира и безбрежья, впитанные нами вместе с поглощенной мудростью. Омар рассказал, что материалы, составляющие и производимые нашей плотью, причудливо перемешиваясь и соединяясь, а также вовлекая в этот круговорот материалы извне, получили способность выстраивать что угодно, подобно Дереву, только еще более изощренно, создавая снаружи или внутри нас защиту от любых враждебных воздействий, превращая нас в зеркальное подобие любого предмета, изменяя насколько угодно наши жизненные проявления сообразно условиям обитания, позволяя нам проникать в другие материалы и двигаться в них, преодолевая даже необъятные невероятно плотные толщи, и еще многое и многое. Ибрагим отметил, что мы благодаря панцирю и мудрости, открывшей в нас новые способности, достигли гармонии более высокого порядка, чем существует между людьми в нашем мире: гармонии на уровне плоти, материалов и первородных сил, позволяющей нам объединять все это, направлять и использовать для блага каждого из нас, нашей общей пользы и заботы об окружающих. Но самое главное, эта гармония позволяет совершенствовать магический кристалл, который, похоже, уже начинает обретать лики деяний живого существа, развивая его возможности и наделяя его новыми, о которых мы пока не знаем, но которые могут проявиться в любой момент и наверняка проявятся, когда в них возникнет нужда, как это уже бывало. Саид же вовсе поверг нас в изумление, сказав, что все эти ощущения отражают истинную картину. Мир, в который мы попали, несет в себе нечто необычное, и наш выбор его для первого путешествия в безбрежье был вовсе не случайным, ибо мы сразу почувствовали это нечто даже в его подобии в комнате Странствий. Его глубины, основа, на которой он построен, источают некие неизвестные силы, о которых он упомянул сразу. Эти силы и определяют состояние, построение, облик и способности ищущего, дающие ему возможность проникнуть в эти глубины и познать это нечто.

После этих слов, как и после всего сказанного, головы наши пошли кругом. Ведь изначально нашей целью было лишь посмотреть и ознакомиться, что представляют собой иные миры. Теперь же получалось, что ее достижение, как и все, ему предшествующее, лишь самое начало, что, в полной мере достигнув ее, мы лишь встали на пороге чего-то еще более таинственного и невероятного, отказаться от проникновения в которое мы, разумеется, уже не сможем. И, вспоминая все предшествующие события, начиная с магрибской пустыни, мы постепенно приходили к пониманию, что этому уже не будет конца.

Беседа наша затянулась весьма надолго, так как мысль о превращении нас во что-то иное сильно взбудоражила наше воображение. В конце концов мы согласились с шуткой Хасана, что раз уж мы стали обитателями иного мира, то и выглядеть должны как-то по-иному. И шутка эта, надо сказать, была далеко не лишена смысла и была вполне серьезной, ибо этот мир был не просто одним из многочисленных миров безбрежья, он в самом деле был иным. Мы пока не могли понять, в чем это выражалось, но это ощущалось весьма остро. И одной из причин этих ощущений, как сказал Саид, были те самые таинственные силы, которые уже начали оказывать на нас свое действие. При этом он поспешил успокоить нас, добавив, что оно отнюдь не является пагубным, что подтвердил и Хасан – специалист по жизненным проявлениям, а лишь открывает в нас какие-то новые глубины и возможности.

Насладившись сполна этой беседой, мы решили наконец, что нам пора возобновить познание нашего нового мира. Собрав все необходимое, мы отправились к выходу из ущелья. Выйдя из него, мы увидели картину, коей никак не ожидали: мы находились среди сплошного горного массива, который простирался от наших ног во все стороны, насколько хватало глаз. Мы почему-то никак не думали, что здесь могут быть такие обширные горные массивы, нам казалось, что весь этот мир выглядит так же, как та его часть, которую мы увидели в первые дни. Нынешний же пейзаж представлял ей ярчайший контраст. Горы эти выглядели весьма причудливо, хотя я никогда не видел гор нашего мира и представлял их лишь по рассказам и описаниям, из которых наиболее яркое содержалось в повествовании о каинах, и поэтому не мог судить об этих с должным знанием дела. В отличие от наших более или менее округлых конусов с острыми верхушками, они представляли собой многогранные усеченные пирамиды с плоскими площадками наверху, все линии которых были весьма четкими даже на большом расстоянии. В их расположении не угадывалось хребтов и гряд с отрогами, они были натыканы совершенно беспорядочно, но так, что совсем не оставляли значительных промежутков. Высота их была самой различной, однако сразу бросалось в глаза, что она была ограничена неким пределом, ибо достаточно много гор были одинаковой высоты, множество было в разной степени меньшей, но не было ни одной, ее превышающей. И опять же все они выглядели будто бы сложенными из кирпича, так как склоны их имели уступчатое построение, словно их сплошь покрывали лестницы с мелкими и крупными ступенями. Кроме того, на этих склонах не было видно ни скал, ни глыб, ни валунов, ни россыпей мелкого камня, столь обычных для наших гор. И разумеется, на них не было никакой растительности, и все это делало их похожими на гигантские постройки, которые вполне могли сойти за жилища пожирателей сущности, если только статуя Ктулху в подземелье отражала его настоящие размеры. Зрелище было поистине завораживающим, и мы долго любовались этим застывшим каменным городом. Затем надули и разогрели летающие пузыри и пустились в путь, решив для начала обогнуть гору, на которой находились, чтобы посмотреть, что там, с другой стороны. Путешествовать по склону горы, даже при наличии обширных ступеней, оказалось далеко не так удобно и быстро, как по равнине. Приходилось постоянно и очень активно управлять пузырем, благо мы успели хорошо этому научиться, чтобы не улететь вниз, тщательно и быстро выбирать место, куда поставить ногу и откуда оттолкнуться, точно размеривать силу толчка и учитывать еще множество хитростей, что отнимало достаточно сил. Но все равно передвижение с пузырями было несравнимо легче и быстрее, чем пешком, даже при здешней легкости.