— Я люблю тебя. А теперь убирайся нахер.

— Я тоже тебя люблю. Не попади в тюрьму, — прошептала она.

Я задёрнул за ней шторы как раз в тот момент, когда кто-то сильно ударил ботинком по двери. Она распахнулась от второго удара, отскочив от стены, а я поспешил пересечь комнату и прижался к стене.

В поле зрения появилось дуло пистолета с глушителем.

— Выходи, выходи, где бы ты ни была…

Я резким движением схватил его руку и рванул вниз. Наши предплечья соприкоснулись. Я схватил его и втащил дальше в комнату.

— Сукин сын!

— Скорее уж сын ублюдка, — прорычал я в ответ, пока мы боролись за пистолет.

— Твой отец был хорошим человеком. А ты был просто никчёмным мальчишкой, который считал себя лучше всех.

— Я был лучше его. Однажды ты отнял у меня всё. Я не позволю этому случиться снова, старик, — я ударил его локтем в челюсть, и Уили взвыл от боли. Пистолет упал на пол, и я пнул его в сторону кровати. — Ты причинил ей боль. Ты угрожал ей, поджёг её библиотеку и пустил ей кровь, — проревел я, заглушая вой сирен.

Его голубые глаза были налиты кровью и полны отчаяния.

— Тебе не следовало вмешиваться в это. Вам обоим не нужно было вмешиваться.

— А ты должен был отправиться в грёбаную тюрьму вместо меня, придурок. Я прослежу, чтобы каждый, кто когда-либо слышал твоё имя, узнал, что ты за человек.

Уили оттолкнул меня на два шага, и я позволил ему. Я услышал топот ног на лестнице. Но это касалось только его и меня.

— Лучше подними руки, чтобы шеф мог надеть на тебя наручники. Я с нетерпением ждал, когда тебя выведут как преступника, — поддразнил я.

Поразительно быстрым для придурка его возраста движением Уили потянулся за спину и вытащил второй пистолет. Но я уже был в движении.

Он нажал на спусковой крючок как раз в тот момент, когда первый полицейский достиг второго этажа. Я увернулся в сторону и продолжал наступать на него, как товарный поезд.

Я отвёл кулак назад и позволил ему обрушиться. Удар пришёлся ему в челюсть, и Уили Огден рухнул, как будто был сделан из бумаги.

Пистолет был прямо под рукой. Я мог бы взять его и покончить с ним, со всей болью, которую он причинял на протяжении своей жизни. Но я был выше этого. Я был лучше таких людей, как Огден и мой отец. У меня была Слоан, чтобы доказать это. У меня впереди целая жизнь с ней, и ничто не могло поставить это под угрозу.

Нэш вошёл в комнату с оружием наготове, в бронежилете, надетом поверх, похоже, вполне приличного костюма.

— Подозреваемый нейтрализован, — доложил он в рацию, глядя на меня. — У нас всё в порядке?

Я коротко кивнул.

— Да.

— Слава Богу. Я не хотел разбираться с бумажной волокитой.

— Возможно, ты захочешь дать ему очнуться, прежде чем лично наденешь на него наручники. Это он внёс в список твоё имя, а не Дилтон.

— Ублюдок, — пробормотал Нэш. — Ему повезло, что здесь нет Лины. Эй, у тебя идёт кровь.

— Бл*дь.

* * *

— Люсьен! — на меня налетело бело-розовое пятно, и Слоан бросилась в мои объятия.

— Будь с ним помягче, Слоани, — посоветовал Нэш. — Он ранен.

— Он стрелял в тебя? — она попыталась высвободиться.

— Куда это ты намылилась? — спросил я.

— Я собираюсь убить его, — объявила она, направляясь к двери.

Я схватил её за талию и притянул к себе.

— Нет, не убьёшь. Я не хочу, чтобы наш первый раз после вазэктомии был в тюремном трейлере для семейных визитов.

Слоан зарычала в ответ. Смеясь, я отнёс её на качели на крыльце, где нас окружили медики.

— Она не разрешала нам позаботиться об её травмах, пока вы не выйдете, — объяснил первый, начиная промывать рану Слоан. Она вздрогнула, и я прижал её к себе.

— Ты в порядке? Больно? — хрипло спросил я.

— Только когда я улыбаюсь, поэтому отстойно будет завтра, когда двое наших лучших друзей поженятся.

— Я ненавижу, когда тебе больно, — признался я.

— Мне тоже не слишком нравится, что у тебя огнестрельное ранение, здоровяк.

Я поцеловал её в макушку.

— У меня плохие новости, — сказала Слоан, теребя подол своего платья.

— Что?

— Помимо того, что моё платье испорчено, похоже, что одна из пуль вылетела в окно папиного кабинета и попала в нижнюю ветку вишнёвого дерева. Она сломалась, когда я спускалась.

Похоже, у всех нас останутся шрамы на память об этом дне.

— Мы всё исправим, — пообещал я ей. Даже если мне придется вызвать бригаду грёбаных «древесных хирургов», я ни за что не позволю злу и жадности уничтожить то, что так дорого мне.

(Древесные хирурги, они же арбористы — специалисты, заботящиеся о состоянии деревьев как отдельных единиц, в отличие от лесничих, которые заботятся о лесе как о совокупности, — прим)

— Это сквозная рана, — сказала другая врач скорой помощи, осматривая мою рану. — Попади пуля на пару дюймов выше, у нас были бы серьёзные проблемы.

Слоан молча держала меня за руку, пока нас перевязывали.

Улица была перекрыта машинами скорой помощи, но вокруг уже собралась толпа зевак.

Нокс, Наоми, Уэйлей, Лина, Стеф и Джеремайя столпились по другую сторону полицейских заграждений в нарядах для репетиции свадебного приёма. Большинство жителей Нокемаута тоже пришли и наблюдали, как пьяного Уили Огдена ведут по подъездной дорожке к заднему сиденью ожидающей патрульной машины.

Я с удовлетворением подумал, что круг замкнулся вместе с дверцей машины.

— Вы двое остаетесь здесь. Баннерджи вернётся, чтобы взять у вас показания, — проинструктировал нас сержант Хоппер.

Я ожидал, что испытаю чувство победы, когда человек, который чуть не разрушил мою жизнь, столкнётся с унижением и концом своей привычной жизни. Вместо этого я почувствовал волну разочарования из-за бессмысленности всего этого. Жадность губила не только жадных. Нет. Стремление к власти развращало, разрушая всё, к чему прикасалось. Такие люди, как мой отец, как Хьюго, Огден и Аткинс, оставляли за собой путь разрушения. Для чего? Деньги? Власть? Уважение?

Я тоже за ними гнался. Но никакая сумма в долларах не могла сравниться с женщиной в моих объятиях.

Моё внимание привлёк визг шин, и я увидел, как Нолан заехал прямо на тротуар и выскочил из внедорожника. Он взбежал по ступенькам крыльца, перепрыгивая через две за раз, и замер, увидев меня.

— Слава богу, чёрт возьми! — сказал он, прижав руку к сердцу, а затем попытался обнять меня на качелях.

Смех Слоан был музыкой для моих