постыдную уступчивость фавориту, который перед королем свалил большую часть вины на них, и они были обязаны доброте Казимира, позволившего им остаться при дворе. Бедные юноши безрассудно совершили преступление под влиянием уговоров Равы, и теперь их преследовали за это люди и собственная совесть. Религиозные, подобно другим своим современникам, они обращались к разным духовным лицам, добиваясь получить отпущение грехов, предлагая принести жертву в наказание; но ни один ксендз не осмелился отпустить им грехи. Им советовали обратиться в Рим, хотели, чтобы оба одели монашеские клобуки. Оба Задора чувствовали себя очень несчастными, кроме того, они должны были постоянно быть настороже, чтобы их не схватил епископ и не засадил в тюрьму, так как он угрожал это сделать.

При бурном характере Бодзанты они могли опасаться быть наказанными смертной казнью. В Польше уже бывали такие примеры расправы духовной власти.

Среди окружающих короля находился Вержинек, хозяин дома.

Вид кающихся на каждого из присутствующих производил разное впечатление. Король, глядя на них был удивлен, изумлен, обеспокоен, не умея понять такого состояния духа, которое вызывает подобные явления. Лицо его стало пасмурным, грозным, и он вздохнул.

Ксендз Ян пожимал плечами и возмущался, что такой дикой орде позволяют безнаказанно бродить по всему свету.

Вержинек ничего не говорил, но видно было, что этому спокойному купцу и изворотливому хозяину не приходится по душе нарушение нормального течения жизни.

Король вздрогнул и подскочил к окну, когда увидел Басю, выбежавшую из-за дома и с безумными криками бросившуюся в толпу кающихся. Он взглянул на настоятеля, пожимавшего в ответ плечами, а Рава, нагнувшись к королевскому уху, шепнул:

– Она всегда была сумасшедшей! Чему же тут удивляться!

Остальные, последовавшие примеру Баси, вызвали насмешливое замечание ксендза Яна.

– Им, действительно, лучше будет у бичевников, у которых они за свои немножко поцарапанные плечи будут иметь всего вдоволь, потому что глупый люд в изобилии наделит их едой и питьем, а молодых девушек у них там достаточно – а это, конечно, лучше, чем ходить из дома в дом за подаянием. Однако казалось, что король не разделяет мнения настоятеля; он молчал и становился грустнее и задумчивее.

Вдруг небольшое движение среди стоявших позади Казимира возбудило его внимание. Оглянувшись, он увидел, как оба брата Задоры бледные, дрожащие от волнения, глядели друг на друга, как бы совещаясь взглядами. Пакослав схватил за руку Пжедбора, и они бросились бежать. Им не успели загородить дороги и задержать их, как они уже были за дверями. Казимир беспокойно смотрел вслед за ними, но они исчезли из его глаз. Через секунду на улице перед домом Вержинека поднялась большая суматоха, произведенная появлением братьев Задоров, сбрасывающих с себя придворную одежду и обнаживших свое тело. Кохан, догадавшись о их намерениях, поспешил за ними, желая их насильно удержать, так как он предвидел, какое впечатление их поступок произведет на короля, но было уж слишком поздно.

Оба брата, держа друг друга за руки, прямо направились к человеку в капюшоне и упали перед ним на колени. Им дали плети, и они начали себя хлестать. Король отошел от окна, чтобы не видеть неприятного зрелища, и вслед за ним удалился от окна аббат, громко говоря:

– Лучше было бы, если б епископ этим делом и своей властью запретил бы опутывать людей, чем вмешиваться в другие дела.

Король возвратился в замок.

Во время шума и большой суматохи на рынке, когда толпа, преодолев страх, приблизилась к бичевникам и смешалась с ними, наступил вечер. Солнце скрылось за зданиями города, на улицах было темно. Бичевники остались на рынке, который постепенно пустел. Песни и самобичевание прекратились, уставшие и бессильные бродяги упали на землю и собрались уснуть.

Присоединившиеся к ним из города остались среди них и старались с ними подружиться. Но они были встречены дикими взглядами, непонятными насмешками и проклятиями. Кроме вождей никто из знать не хотел – все отворачивались от новых братьев.

После суматохи и шума наступили глухое молчание и отдых.

Сострадательные мещане торопились принести для бодрствующих и голодных еду, хлеб и кувшины с питьем.

Приближаясь к ним, люди старались рассмотреть их лица, которые у большей части были закрыты капюшонами. У некоторых были черты лиц чужеземцев, некоторые, по-видимому, были из окрестностей, и разорванная одежда тоже указывала на различное происхождение.

Король возвратился в замок печальный и погруженный в свои мысли; Кохан с легкостью уговорил настоятеля не уходить и постараться развлечь короля. Чтобы вывести Казимира из такого состояния, часто у него повторяющегося, необходимо было или какое-нибудь развлечение, которое могло бы его сильно заинтересовать, или одно из таких дел, касающихся страны, при обсуждении которых он обо всем другом забывал. Ксендза Сухвилька, который мог бы отвлечь его внимание и занять таким делом, не было, поэтому вся надежда была на ксендза Яна.

Последний, видя расположение духа короля, не переставал вести веселый и легкий разговор, хотя почти все время ему приходилось одному говорить, потому что король был рассеян и еле отвечал.

Вид когда-то красивой Баси, теперь кающейся, двух Задоров, оставивших внезапно двор вследствие раскаяния, само поведение бичевников, – все это сильно повлияло на короля, и лицо его было пасмурнее, чем обыкновенно. Кохан, следивший за каждым движением Казимира, заметил, как он весь вздрогнул, увидев вождя бичевников, который своей фигурой и голосом ему кого-то напомнил. Кохан не мог вспомнить, на кого этот человек был похож, но он был уверен в том, что он его знает и где-то встречал.

Предчувствие фаворита, не желавшего чтобы король увидел бичевников, исполнилось: Казимир возвратился напуганный и измученный.

В епископстве вначале не обращали внимания на бичевников, и епископ Бодзанта говорил о том, что, если только они осмелятся войти в город, он прикажет своей челяди их разогнать, а вождей велит схватить и засадить в наказание в тюрьму.

В последний момент, когда бичевники начали приближаться, епископ получил известия, заставившие его призадуматься, о количестве кающихся и о том огромном впечатлении, которое они производили повсюду, где появлялись. В нескольких местечках их хотели разогнать, но народ за них заступился, и дело дошло до драки и до кровопролития.

Вслед за другими послами в епископство прибыл ксендз приор доминиканский вместе с ксендзом Иренеушем, которые требовали, чтобы их допустили к пастырю. Они были очевидцами того восторга, который в городе вызвали бичевники, они слышали плач и крики толпы и видели, как народ был тронут.

Нельзя было легкомысленно наложить руку на этих бродяг, которые, благодаря своему кажущемуся религиозному рвению, были окружены в глазах народа каким-то ореолом. Но