порог в неосвещенный земляной коридор. Единственными указателями в нем оказались бледные очертания проемов камер, таких же, как у нас, с грибными наростами. Эти странные жители подземелья собирались под потолком, облепляли прутья и стекали к дальним стенам, очерчивая нары и кучи тряпок на них.

— Зажги светляк. Только крохотный, чтобы видеть пол.

Авель прошептал это едва слышно, у самого уха, но его голос всё равно показался чересчур громким, как шумный, гулкий стук сердца в груди, как моё сиплое, тяжелое дыхание.

Копье послушно исчезло, чуть зашипев, его место заняла крохотная мерцающая бусина белого света в ладони. Привычно взвесив ее в руке, я приготовилась идти вперед, но заклинание спустя всего пару мгновений жизни будто бы сдуло с кожи потусторонним порывом ветра. Даже мой вдох не успел достичь этой искры, а она уже соскользнула вниз и пролетела через решетку.

— Софи?

— Я ничего не делала.

Хмуро глянув на меня, король чуть качнул головой. Точно не поверил, хоть и видел всё своими глазами, но наверняка списал это на усталость или ту неведомую для него силу, жрущую меня изнутри. Желания разубеждать его не было, вместо этого я с интересом проследила путь светляка прямо до края черного волокнистого древа, замещавшего кому-то кровать. Заклинание остановилось и, вспыхнув на короткий миг, потухло, очертив напоследок грязно-желтый остов чьих-то ребер, выступающих из вороха трухлявой черной ткани и мертвенно сероватых останков плоти.

На нарах точно лежал труп, причем далеко не самый свежий, единственные оставшиеся целыми участки кожи на лице выглядели крайне древним пергаментом. Там не было жизни, и уже давно, очень давно, никто не мог существовать в таком виде, но едва магия рассеялась, как мы с Авелем отчетливо услышали вздох. Невесомый, почти неразличимый вздох и шорох ветхой ткани на грани слышимости.

Рука не поднялась создать новый светляк, коридор и камеры снова погрузились в кромешный мрак, и лишь тщательно присмотревшись, сосредоточившись на флуоресцентных грибах, можно было заметить слабое подобие движения у дальней стенки комнаты.

Молча, не говоря ни единого слова, Авель вцепился в мою кисть и дернул вперед, подгоняемый жутким видением в камере, и, к моему сожалению, теперь в каждой из них моё воображение рисовало хрупкое шевеление того, что осталось от прежних владельцев тел.

Свет нам больше не требовался.

Переговоры

Кассий

Приходи Антоний, Октавий молодой, сюда!

И отомстите лишь Кассию! Устал от мира Кассий!

Любимому не мил, противен брату,

Изруган, как холоп. Всё, в чем виновен,

Записано, затвержено на память, чтоб в зубы ткнуть.

О, вся моя душа слезами изойдет.

Вот мой кинжал, вот грудь моя открыта,

Сердце в ней дороже и ценнее,

Чем Плутоса подземные богатства…

Уильям Шекспир. Юлий Цезарь

— Ищи остальных! Тут точно должен быть кто-то еще!

До тошноты знакомый голос едва пробивался до меня, как через толстое, ватное одеяло. Веки казались тяжелыми, неподъемными, сознание — вязким и болезненным, как на утро после изматывающей болезни, когда всю ночь сражаешься с лихорадкой и тревожными мучительными снами, с собственным сгорающим телом и болезнью, выедающей плоть.

Я по крохам собрала мысли, воспоминания и личность, с каждой деталью всё сильнее ощущая огромный груз ответственности и усталости от жизни.

Вот бы меня не нашли, оставили здесь в земле, но я уже чувствовала, как чьи-то руки торопливо вырывают землю рядом и осторожно стараются вытащить меня из-под завалов. Нос, помимо запаха почвы, уловил табак и хвою.

Где-то над головой снова послышался голос:

— Мом! Ты нашел кого-нибудь?

Целая минута тишины, я либо успела вновь потерять сознание, либо действительно так долго не было ответа. Каин тихо выругался под нос и вновь крикнул:

— Мом!

— Нет, здесь никого больше нет!

Хотела бы не согласиться, но горло так пересохло и саднило, что я решила отдать всё на волю судьбы. В конце концов работники могли и уйти, спастись, а Давид под завалами давно мертв.

Аккуратно потянув меня вперед, некромант поспешил очистить мое лицо, удостоверившись, что я могу дышать. Где-то рядом предупреждающе скрипнул металл, я распахнула глаза, испугавшись, что нас снова накроет обломками, но выгнутая стенка ковша, как щит накрывшая моё земляное убежище, лишь неловко покосилась. Мне снова повезло, повезло выжить и дождаться помощи. Глаза цвета грозовых туч смотрели на меня недобро, но с явным беспокойством.

— Прости.

— Потом поговорим, сейчас нужно успеть вернуться на корабль, стражи уже близко.

Послушно кивнув, я вновь закрыла веки, благодарно приняв путешествие на чужих руках. Сон быстро утянул в свои объятья под мерное дыхание Каина и нарастающий шум моря, лишь под конец разбавляемый скрипом канатов и мачт.

Из темноты, из разума полного видений, мне показывался силуэт мужчины с жестким, пристальным взглядом. В плотной движущейся дымке он смотрел неотрывно, пристально и будто бы уже давно, не первый раз, не первый день, не первый месяц и даже не первый год.

В горле запершило, и я закашлялась во сне, во рту почувствовался гнилостный привкус, он нарастал, будто от длительности надзора зависело количество слизи, заполнявшей мой рот. Я тщетно пыталась отплеваться, но скованное сном тело не разжимало губ. Сглатывая жидкость, отдающую чесноком, я ощущала, как она просится назад приступами тошноты, а Альхазред всё смотрел, смотрел, не отвлекаясь и не шевелясь, будто он полноправный хозяин в моей голове, и я всего-то гость, забредший сюда случайно.

В припадке паники я мысленно обратилась к Ньярлу, слабо ощущая его присутствие:

— Прогони его! Скажи, чтоб он перестал на меня глядеть!

Спустя несколько долгих секунд послышался растерянный голос спутника:

— Но о ком ты, Софи?

Надеясь проснуться, я бросила все свои силы в крик, но наяву лишь жалобно завыла и тонко всхлипнула, как раненое животное.

Чьи-то грубые ладони легли мне на щеки, лоб соприкоснулся со лбом, видения и тревожные образы в мгновение ока смыла буйная прозрачная вода, очистив и успокоив мой разум.

— Не для того, я так долго с тобой боролась, чтобы ты так легко победил, Альхазред.

Обоняние уловило стойкий запах трав и металла. Перед мутным, затуманенным взором показался новый человек, тоже знакомец, но тот, которого я никогда не ожидала больше увидеть. Голубые яркие, как лунный свет, искры скрылись под пушистыми черными ресницами, вернув их хозяину привычное недружелюбное выражение, омраченное теперь еще и увечьем. Правую глазницу прикрывала повязка, а часть лица под ней была красноречиво изрыта когтями некого зверя.

— Мом?

Парень не потрудился ответить, равнодушно отвернувшись и оставив меня в небольшой темной каюте одну. Ему