тело бесцеремонно разрушали чужеродные врата. Люди, связанные с ним, чувствовавшие его волю и желания, также ощутили это вторжение, в немыслимой для смертных агонии падая замертво или корчась на земле, раздирая собственную плоть. Я знал это наверняка, но моих сил уже не хватало прервать пытку.

Где-то во тьме за окнами послышался далекий раскат грома, и молнии иных измерений раскрасили небо, возвещая о прибытии древних чудовищ. Те не лезли из угольной гнойной язвы в храме, а спускались с небес, привлеченные зовом Альхазреда. Гордый своей работой, он, шатаясь, вскинул руки, в безумной радости приветствуя поглощающий его сок бездны.

Не видя иного исхода, я сам прикоснулся к огромной пасти, разверзшейся рядом, черное мешалось с красным, последние капли утекали в провал, приближая мою участь.

— Прошу, умоляю, мне нужны силы. Дайте мне сил, дайте мне возможность.

Я воззвал к пустоте, что раскинулась под моими руками. У меня не было шанса помочь своей богине, я даже не мог дотянуть до конца мира, но там, в бездонной глубине, я отчетливо знал, что меня кто-то слышит, кто-то наблюдает за мной и может прийти.

Над храмом разнесся зов Солара и Нокса. Их силы, пущенные чтобы изгнать Йог-Сотота, подходили к концу, но едва ли их хватало, чтобы закрыть прорыв. Надежда таяла с каждой секундой. Солнце и звёзды за окном почти погасли, обнажая бескрайний омут, откуда на конец крохотной вселенной смотрели глаза сотен чудовищ, призванных одним единственным ритуалом.

— Не увидеть тебе больше ни одного бога, кроме своего.

В зале послышались шаги, громкий всхлип и звук вгоняемого в тело металла. Луна вновь воткнула клинок в сердце предателя и в ярости ударила его еще, с каждым разом плача всё громче. Ее голос наполнился болью и отчаянием. Силы ее утекали, словно вода, в жадную пасть алтаря. Чужие боги ступали в ее мир, пока старший брат вопил, не в силах умереть. Чума из иных миров прорастала, словно плесень, захватывая всё к чему прикоснется. Близнецы тщетно оставили жизни в попытке остановить этот ужас, и их тела, тела демиургов, разъела эта чудовищная магия, что пролилась по земле, становясь бескрайним черным океаном.

Ни в одном уголке вселенной не суждено было спрятаться от вероломства Йог-Сотота и ему подобных, пространство наполнилось трелью невиданных костяных свирелей, заставляя сжаться от первобытного, животного страха.

Разве можно в этом сумасшествии спастись?

Из последних сил я потянулся к тому, кто скрывался в темноте, я чувствовал, что он один может понять мою муку. Самый человечный из всех иных, имеющий тысячи обличий ползучий хаос, он мог подарить мне толику своей силы, чтобы выиграть еще один вздох и продлить мою жизнь хотя бы на мгновение.

— Ты вечно наблюдал за страданиями таких, как я. Ты и сейчас с довольством смотришь на мою быстротечную смерть, но… молю, продли мои страдания, моё мучение, подари мне большее безумие, большую агонию, позволь помочь той, кому я нужен! Я дам всё, что у меня есть…

Что-то коснулось моей ладони, и я запоздало различил в бездне угольно-черное лицо и руки, что протянулись ко мне. Человек, хотя существо никогда не было им, смотрел на меня с ухмылкой, но не говорил, не сказал ни слова. Я знал, что он откликнулся, пришел ко мне и так, безымянным и безмолвным, забрал то, что я предложить на откуп никогда бы не смог.

Грудь будто обожгли каленым железом, нечто наживую вырезало все чувства, трепетавшие внутри. Вся моя нежность, вся ласка к моей богине ушли, оставив за собой слой пепла среди пустыни. Я больше не желал, не дорожил, не любил, не понимал, как мог вообще ощущать такое, но помнил, ради чего отдал то единственное, что оставалось от моей сущности. Мне повезло, как же мне повезло, что древние — истинные боги хаоса, во много противоборствующие себе подобным.

Мое сердце растянуло удары. Остатки разума заставил меня встать. Запоздало я ощутил, как меня обняла Луна. Она что-то лепетала, всхлипывала, умоляла, пыталась докричаться, но будучи оглушенным своей новой явью, я не смог осознать ни слова. Вместо этого я попытался предупредить ее сам:

— Лишь одно мгновение. Лишь. Одно.

Я крепко сжал ее хрупкие плечи, что-то внутри разъедало меня, размывало, стирало в общую тошнотворную массу, но вместе с тем иная сила противилась этому.

Луна замолчала. Она посмотрела на меня с ужасом, с отвращением и испугом, но за этим проглядывала толика понимания. Я уже не был Виром и не мог вспомнить какого быть им, но теперь в моих силах было остановить быстротечное время. Замереть, не дать первой жертве свершиться, пока богиня не закроет брешь.

Болезненно сжавшись возле останков алтаря, я наблюдал, как, отколов часть собственной плоти, Луна острым лезвием клинка из пористого серого камня разделила мир Завесой. Туда пришлось отправить тех, кто разлагался телом и душой под влиянием иных. Мне было почти жаль их, им не предоставится возможность умереть и переродиться, вместо этого сливаясь в один огромный студень, бесчисленное количество людей станут черным океаном и частью своих хозяев. Буг-Шаш, слизкий и огромный, причмокивая тысячею ртов, стал центром этой странной жизни, едва проглотил тело своего призывателя. То был лишь первый день.

Во второй день, если можно было его таким назвать без солнца и звезд, Луна делила тела Мундуса и его людей. Те, кого еще можно было спасти, она отправила на прочие земли, оставив старшему брату малый остров и отдав еще немного лунного камня на обитель, где его никто не смог бы потревожить. Там, в одиночестве, потерявший силы и рассудок бог, смог погрузиться в сон, отвлекшись от кровоточащих ран.

В третий были похоронены Солар и Нокс. Луне самой пришлось зажечь солнце и звезды. В тот день я увидел своими глазами первый культ. Жрица светлого бога собрала возле себя выживших, они вместе воззвали к Шуб-Ниггурат и другим созданиям. Черный человек, следивший за моей медленной смертью, ушел вместе с этим народом. Мое время подошло к концу, магия иных разъела остатки души, плоть рассыпалась черной сажей, словно я сгорал изнутри. Последним, что я видел, был ущербный лик Луны, расколотой и покрывшейся трещинами.

Среди бескрайней боли и мрака, захлебываясь в зловонном океане, я отчаянно гребла в студенистой воде, не видя берега. Мгновение назад я была в старом квартале, среди гаражей, где разбилась подруга, а теперь утопаю безумном кошмаре.

Жить, я так хочу выжить…

Сердце отчаянно билось в груди за того, кто прятался под грудью.