А первым были сновидения. Странные сновидения, которые довольно часто повторялись. Просыпаясь, она не могла вспомнить подробностей, но затем почти целый день чувствовала в своей истерзанной душе мягкое тепло – как от тлеющих углей. И у нее не было ни малейших сомнений, что это живительное тепло оставалось после разговора с ним. Снилось ей всегда одно и то же. Эмма чем-либо занимается в какой-нибудь из комнат, а он зовет ее из зеркала. Она подходит и видит там его отражение. Монти бледен, с черными кругами под глазами и растрепанными волосами, будто пленник из царства мертвых. Они обмениваются долгими улыбками, потом пытаются коснуться друг друга, но это им никогда не удается, и он в конце концов начинает колотить ладонями по зеркалу, впадая в бешенство от того, что они находятся так близко друг от друга и в то же время так далеко. Потом он успокаивается, и Эмма просит прощения за свою тогдашнюю прихоть, ведь, не сядь она в тот день за руль, ее жених остался бы жив. А Монти трясет головой и говорит, что непременно вернется к ней, непременно отыщет дорогу в ее мир.

Смысла своих снов Эмма не понимала, но проживала их как что-то реальное, и в течение дня не раз вглядывалась в разные зеркала со смесью страха и надежды, как будто ждала, что вот-вот там отразится не окружающая их реальность, а что-то другое. В такие дни, когда его голос продолжал звучать у нее в памяти, Эмме казалось, что Монти умер не по-настоящему.

Погрузившись в свои мысли, Эмма шла по дорожке к пруду. Потом она внимательно изучила свое отражение в серой воде – ее фигура в трауре напоминала черную дрожащую слезу. Девушка со вздохом обхватила себя руками и стала медленно раскачиваться. Потом закрыла глаза и попыталась поймать подаренные снами ощущения, опять почувствовать сладостный привкус того, что грело ее изнутри. “Я приду к тебе, – говорил он. – Обещаю. Я придумаю способ попасть в твой мир. Для меня нет ничего невозможного!” И она ему верила, как верила всегда.

Да, он найдет способ прийти к ней, сократить разделяющее их расстояние. Разве могла она не верить человеку, который просил ее руки, установив марсианский цилиндр в Хорселле, человеку, который специально для нее сотворил особый мир и который знал, как ее рассмешить? Разве могла она усомниться в том, что мужчина, совершивший чудо, завоевав ее сердце, непременно найдет свою невесту?

Иными словами, сад служил ей убежищем, потому что там Эмма заставляла себя забыть, что Монти умер, и вела себя так, словно он просто, как обычно, опаздывает, но она твердо знает, что жених непременно появится. Появится, а потом придумает себе самое забавное из всех возможных оправданий и так запутается в извинениях, что они не только не спасут его, а, наоборот, выставят безнадежно виноватым. Но он обязательно появится. У нее никогда не было на сей счет ни малейших сомнений, так стоит ли сомневаться теперь? Только потому, что обещание Эмма получила от него во сне? Только потому, что мужчина, пообещавший вернуться, лежит в земле?

Эмма открыла глаза. Ее отражение продолжало дрожать на воде, но сзади, в паре шагов за ее спиной… Костюм у него был в нескольких местах порван, на плече остались пятна крови, как будто он поспешил на встречу с ней сразу после гибели, не успев переодеться. Эмма не обернулась, хотя образ его был совершенно реальным… Она подумала, что сходит с ума.

Но тут он заговорил:

– Привет, мисс Ничего Не Хочу. Я ведь сказал тебе, что вернусь.

Эмма стиснула зубы и почувствовала, как бешено колотится у нее сердце.

– Поэтому я не переставала ждать тебя, мистер Все Могу, – ответила она.

Тут Эмма обернулась, и их взгляды встретились.

– Что-то ты слишком задержался, – упрекнула она жениха.

Он поднял брови, придумывая себе оправдание.

– Прости, ради бога, но… Я помогал спасать мир.

Она улыбнулась, шагнула к нему, и губы ее приоткрылись, губы, которые, казалось, никогда больше никого не поцелуют. И опять весь мир сжался до разделявшего их расстояния.

Сан-Фелиу-де-Гишольс

Май 2012 – сентябрь 2013

Придумывая первые слова этой трилогии, я и не подозревал, что мне придется написать их еще шестьсот тысяч. Но случилось именно так: более двух тысяч страниц и семь лет, посвященных этому проекту, с последней книгой которого, дорогой читатель, ты только что познакомился. И если у тебя хватит терпения, я воспользуюсь этим, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты сопровождал меня в этом долгом и рискованном приключении. Надеюсь, ты получил не меньше удовольствия, чем я, сочиняя свою трилогию.

Но она не была бы написана без помощи некоторых людей: моих издателей Давида Триаса и Эмили Лопе, которые сразу и безоговорочно поддержали мой замысел, или Антонии Керриган, Ильде Герсен и всей их чудесной команды – они сумели заворожить моей трилогией полмира.

Однако, как я уже не раз говорил, только гении способны написать роман без чужой помощи. А нам, обычным смертным, нужен кто-то, кто глянет на него со стороны, пока мы над ним работаем, и чтобы этот кто-то бил тревогу всякий раз, когда мы сбиваемся с верного пути. В моем случае эту роль исполнил мой друг и коллега Лоренсо Луэнго, которого я никогда не перестану благодарить за его энтузиазм. Он помогал мне в пору колебаний и неуверенности, когда я только впутался в это рискованное и долгое дело.

Но я не добрался бы до надежной гавани без компаса, которым стала моя собственная Джейн, – она скрывается за инициалами М. Х. Она все это время была моей музой и так серьезно отнеслась к своим обязанностям, что не просто вдохновляла меня – многие страницы она словно бы нашептала мне на ухо. Без нее трилогия была бы совсем другой, а может, и вообще не существовала бы. Так что я могу лишь поблагодарить ее и написать здесь черным по белому: я не представляю себе более волнующего приключения, чем любить ее изо дня в день.

Хочу также поблагодарить Алекса – таким юношей и таким сыном мне хотелось бы быть самому.

И было бы крайне невежливо не назвать в числе тех, кому я выражаю благодарность, Г.-Дж. Уэллса, который поначалу был просто моим любимым писателем, а после семи лет, прожитых вместе с ним, стал мне все равно что братом. Спасибо, Берти, за то, что твои романы подстегивали воображение стольких читателей, включая того, кто пишет сейчас последнюю страницу трилогии, которая стольким тебе обязана.