Когда Салтаханов получил сообщение о незваных гостях и доложил Псурцеву, генерал тут же забыл об ассамблее. Он диктовал Салтаханову приказы, тот их транслировал в микрофон; к Старой Ладоге отправлялись машина за машиной, и прибывающие академики брали под контроль все ходы-выходы в округе.

Одна из первых групп доставила квадрокоптер с видеокамерой и подняла его в воздух над имением Вараксы. Картинка заставила Псурцева задуматься. Во дворе восемь человек разгребали снег и рыли землю. Кто они такие? Академики быстро проверили Сергеича с наиболее подозрительными сотрудниками сети «47» – мимо, все оказались в городе. С высоты смогли идентифицировать Мунина: он не принимал участия в работе и сверкал очками то здесь, то там. Насчёт Одинцова генерал сомневался – двое землекопов походили на него фигурой, лиц разобрать не удалось. Но Евы в группе не было точно.

Сидя перед монитором, Псурцев тёр шрам на подбородке и рассуждал. Троица неразлучна. Если в Старую Ладогу приехал только Мунин – где Одинцов и Ева, чем они заняты? Если приехали Мунин с Одинцовым – почему не взяли с собой американку? В любом случае для действий порознь должна существовать веская причина. К тому же оставалось неясным, кто теперь помогает троице. А раз так – нельзя торопиться с захватом. Надо хотя бы подождать, пока все трое снова соберутся вместе.

К вечеру люди на участке закончили работу, вынесли с участка объёмистые тюки, погрузили их в фургон, припаркованный неподалёку, и двинулись в обратный путь. За фургоном скрытно проследили до города, а там вели до дверей тира. Псурцев через Салтаханова срочно затребовал информацию: что расположено по этому адресу. Академики, переброшенные из Старой Ладоги, блокировали подступы к заводу.

Узнав про бомбоубежище, генерал погрузился в изучение каких-то схем на экране.

– Это хорошо, – приговаривал он, к удивлению Салтаханова. – Если они там хоть немного застрянут, будет очень хорошо!

Второй фургон подъехал к заводу в одиннадцатом часу вечера и встал впритык за первым. Сменный квадрокоптер с инфракрасной камерой продолжал кружить над входом в бомбоубежище. Псурцев прилип к монитору: из фургона вышли шесть человек. Программа распознавания лиц быстро идентифицировала высокую женщину с шапкой длинных тёмных волос.

– А вот и Ева, – генерал повернулся к Салтаханову. – И Одинцов, похоже, с ней. Ну, что… Подъём! Теперь наша очередь. Ты машину где оставил?

Салтаханов ещё вчера утром припарковал «лендровер» Одинцова во дворе Академии – с Псурцевым они ездили на служебном «мерседесе».

– Вызывай бойца, – распорядился генерал. – Отдашь ключи, пусть перегонят в гараж и грузят. Времени на всё про всё – пятнадцать минут, доклад по готовности. Слушай, чтó надо погрузить.

Псурцев надиктовал артикулы – несколько аббревиатур с цифрами, непонятными для Салтаханова: он их просто записал и потом повторил в микрофон. Через кабинет Салтаханов прошёл в приёмную и отдал ключ от «лендровера», а когда вернулся – увидел на столе перед генералом два здоровенных автоматических пистолета Стечкина. В армии такими давно не пользовались, но спецназовцы, особенно старой закалки, до сих пор предпочитали именно эту модель.

– Оружие к осмотру! – Генерал куражился в привычной стихии и получал от этого удовольствие.

Салтаханов теперь попадал на последний этаж Академии не через приёмную, как раньше, а пользовался отдельным входом – там не было металлоискателей, и карманы никто не проверял. Из сейфа в номере он принёс свой пистолет и положил напротив генеральских «стечкиных».

– Ого! – Пегие брови Псурцева поехали вверх. – Ваши-то чечены всё больше на золотые стволы западают. Им лишь бы блестело. А ты, я смотрю, из понимающих.

У Салтаханова был безотказный австриец Glock-18C – длинноствольный автоматический пистолет вроде генеральских, только современный и без курка. Пришлось очень постараться, чтобы купить и зарегистрировать в России это чудо. Но овчинка стоила выделки: стрелять Салтаханов умел и частенько отводил душу в ведомственном тире. Лучшего пистолета встречать ему не доводилось.

Псурцев потянул к себе Glock. Оценил, как удобно тот лёг в руку; взвесил на ладони – пистолет был намного легче «стечкина»; полюбовался матово-чёрными гранями кожуха, резко вскинул ствол и прицелился в пятно убывающей луны за мансардным окном…

– Патронов сколько? – спросил генерал.

– Девятнадцать.

– У «стечкина» двадцать.

– Зато у «глока» скорострельность выше, – нашёлся Салтаханов.

– Делов-то… У тебя на автомате магазин вылетит за секунду, а у меня за две. Если не давить на гашетку по-тупому, разницы никакой. Точность важнее скорости. Выживает не тот, кто первым выстрелил, а тот, кто первым попал.

Салтаханов не стал возражать, помня рассказ Одинцова про перестрелку в Эфиопии. Из гаража сообщили: погрузка закончена, машина ждёт. У выхода Салтаханов обратил внимание на одежду генерала и снова вспомнил Одинцова с Вараксой. Идеальный костюм Псурцев сменил на джинсы, заправленные в ботинки с высокой шнуровкой, и горнолыжную куртку, полы которой с обеих сторон чуть оттопыривались пистолетами в наплечных кобурах.

Салтаханов в светлом пижонском пальто поверх костюма и лёгких туфлях почувствовал себя неловко.

– Может, мне тоже надо переодеться? – спросил он, подходя к машине, в багажном отделении которой виднелись брезентовые армейские баулы.

– И так сойдёт, – генерал натянул на седые волосы чёрную вязаную шапочку, по-хозяйски устроился на переднем пассажирском сиденье и раскрыл на коленях ноутбук. – Что стоишь? Залезай, рули!

По дороге к бомбоубежищу Псурцев поглядывал на изображение, которое передавали квадрокоптеры, и монитор освещал его сосредоточенное лицо. Салтаханов недоумевал. Зачем генерал переоделся и взял оружие? Что затеял?

– Без изменений, – пробормотал Псурцев, закрыл ноутбук и скомандовал:

– Притормози-ка. Передавай: всем срочно уходить. Наблюдение снять. Всем группам – домой. Зону очистить полностью. Об исполнении доложить немедленно.

Одной рукой подруливая к обочине, вторую с микрофоном у запястья Салтаханов поднёс к губам и чётко повторил распоряжения:

– Третий – Базе…

Псурцев бросил ноутбук на заднее сиденье, вытащил из кобуры пистолет и принялся вкручивать в ствол длинный чёрный цилиндр глушителя.

– Ничего особенного от тебя не потребуется, – сказал он Салтаханову, – но действовать надо быстро и чётко. Делаем всё с первого раза. Отрепетировать или повторить не получится. Парень ты толковый, просто слушай внимательно…

В бомбоубежище троице было велено держаться подальше, пока израильтяне под руководством Владимира неторопливо, слой за слоем снимали с Ковчега полиэтиленовую упаковку. Мунин ёрзал в кресле, подскакивал на месте и рвался принять участие хотя бы в этом, но Одинцов положил тяжёлую руку ему на плечо: