— Вам грозят серьезные неприятности, — объявил Квирренбах, когда мы собрались в салоне, и Шантерель наконец-то соизволила обратить на него внимание. — Кем бы вы ни были.

— Я знаю, кто она такая, — сказал Воронофф, не сводя глаз со своей руки, пока маленький робот-слуга из фуникулера бережно обрабатывал его рану. — Шантерель Самартини. Она участвует в Игре — кстати, один из лучших охотников.

— А ты откуда знаешь? — осведомился Квирренбах.

— В тот вечер, когда Мирабель едва не застрелил меня, она была с ним. Я пробил ее по своим каналам.

— Не слишком точно, — заметил Квирренбах.

— Да бросьте вы. Кстати, вам было поручено за ним следить — или я ошибаюсь?

— Тихо, мальчики, — произнесла Зебра, небрежно примостив на колени лучевик. — Может, не будем устраивать скандал из-за того, что у вас отобрали игрушки?

Квирренбах ткнул пальцем в сторону Шантерель.

— Тогда какого черта вы не отобрали ствол у Тарин, Саммартини? Она одна из нас — на тот случай, если вы этого не поняли.

— Таннер сказал, что она уже на вас не работает, — Шантерель улыбнулась. — Откровенно говоря, меня это не удивило.

— Спасибо, — сдержанно отозвалась Зебра. — Правда, я не понимаю, почему вы мне доверяете. То есть… я бы ни за что так не поступила.

— Скажите спасибо Таннеру. Конечно, кое в чем мы с ним расходимся, но не в данном вопросе. Могу я доверять вам, Зебра?

— Пожалуй, выбор у вас невелик, — усмехнулась Зебра. — Как будем действовать дальше, Таннер?

— По плану маэстро Квирренбаха, — отозвался я. — Едем в Убежище.

— Ты шутишь? Это же верный шанс попасть в ловушку!

— Согласен. А еще — верный шанс решить эту проблему. И Рейвич об этом знает. Я прав?

Судя по всему, Квирренбах безуспешно пытался понять, чего добился — победы или полного провала. Затем он вяло предложил отвезти меня в космопорт.

— Прекрасно, — сказал я. Теперь сделать ответный ход. — Только для начала, Квирренбах, мы заглянем еще в одно местечко. Это недалеко. Думаю, дорогу вы знаете.

Я вынул пустой пузырек из-под Горючего Грез, полученный от Зебры.

— Это вам ни о чем не напоминает?

Я сомневался, что Квирренбах стоит по отношению к центру производства Горючего Грез ближе Вадима, хотя исключать такую возможность не стоило. Вадим располагал куда более солидными запасами этого снадобья. Но империя этого вымогателя весьма невелика и ограничена Ржавым Ободом и тем, что болтается на орбите. В отличие от него, Квирренбах свободно курсирует между Городом Бездны и космосом. Отсюда можно предположить, что во время последнего визита на орбиту он прихватил с собой некоторое количество пузырьков.

А значит, может знать, откуда они берутся.

— Ну как, я угадал?

— Вы просто не представляете, во что ввязались, Таннер. Совершенно не представляете.

— Если не возражаете, это будет моя головная боль. А вы позаботьтесь о том, чтобы мы туда добрались.

— Куда? — спросила Шантерель.

— Я обещал Зебре продолжить расследование, которое вела ее сестра — до того, как исчезла.

Шантерель повернулась к Зебре.

— О чем он говорит?

— Моя сестра задала один лишний вопрос, который касался Горючего Грез, — спокойно ответила Зебра. — Бандитам Гедеона этот вопрос не понравился. Я так до сих пор и не узнала, почему это случилось. Сестра даже не пыталась кого-то выслеживать. Она просто спросила.

— Поверьте, это совсем не то, что вы думаете, — проговорил Квирренбах, с мольбой глядя на меня. Мы двигались прочь от Гранд-Сентрал, где высадили Вороноффа и его охранников. — Бога ради, Таннер, будьте благоразумны. Вы же нездешний — чего ради вам влезать во все это? По большому счету, это не ваши проблемы. По какому праву вы пытаетесь…

— Он хочет, чтобы этих проблем не было, — перебила Зебра.

— Ах, только не надо праведного гнева, Тарин. Вы же сами пользуетесь этим снадобьем.

Она кивнула.

— Равно как и тысячи других. Прежде всего потому, что у нас нет выбора.

— Выбор есть всегда. Скажете, все дело в имплантатах, без них вам жизнь не в радость? Прекрасно. Просто научитесь жить без них. Не нравится — можете следовать примеру герметиков.

— Без имплантатов мы очень быстро поумираем от старости, — покачала головой Зебра. — А с ними будем доживать свои дни, трясясь от страха и прячась в этих механических ящиках. Извините, но, на мой взгляд, это не выбор. Тем более что есть третий путь.

— Тогда вы не имеете никакого морального права требовать запрета на Горючее Грез.

— Вот чертов зануда… Я не требую никакого запрета. Я просто хочу узнать, почему Горючее не достать, когда оно необходимо. С каждым месяцем это все труднее, с каждым месяцем я выкладываю все большую сумму за то, чтобы какой-то таинственный Гедеон обеспечил мне возможность существовать.

— Это вопрос спроса и предложения.

— Не возражаете, если я ему врежу? — невинно предложила Шантерель. — Мне это совсем не трудно.

— Весьма любезно с вашей стороны, — Зебра была довольна: они с Шантерель наконец-то нашли общий язык. — Но сейчас нам нужно, чтобы он хоть немного соображал.

Я кивнул.

— По крайней мере, пока он не доставит нас туда, где производят Горючее. Шантерель, вы уверены, что хотите отправиться с нами?

— А как вы думаете, Таннер? Почему я не осталась на вокзале?

— Понимаю. Но поездка будет небезопасной. Мы можем понести потери.

— Он прав, — вмешался Квирренбах — похоже, он все еще надеялся меня отговорить. — На вашем месте я бы серьезно подумал. Может быть, поступим разумнее? Отправимся туда через какое-то время, с подкреплением, разработав план действий…

— И лишившись вашего бесценного общества? — возразил я. — Это большой город, Квирренбах, а Ржавый Обод еще больше. Где гарантия, что найду вас снова, если соглашусь отложить нашу маленькую экспедицию?

Он фыркнул.

— В любом случае, вы не сможете меня заставить.

— Вас это удивит, но я могу заставить вас сделать все что угодно — ну, или почти все. У любого человека есть нервная система и болевые точки.

— Вы хотите сказать, что станете меня пытать?

— Скажем так, я использую ряд веских аргументов.

— Вы негодяй, Мирабель.

— Хватит болтать, следите за дорогой.

— И повнимательнее, маэстро, — добавила Зебра. — Вы спустились слишком низко.

Она была права. Сейчас мы огибали Малч, двигаясь самое большее в сотне метров над крышами верхнего яруса трущоб, а наша поездка представляла собой череду толчков и раскачиваний, от которых желудок выворачивало наружу — на этой высоте кабелей было немного.