Не дойдя примерно трети мили до берега, пираты отдали якоря. Чуть погодя грохнули их пушки, суда заволокло облако черного дыма, а в городе обрушились и загорелись дома.

Негры-рабы и индейцы, не уходившие из любопытства далеко от порта, увидали, как пираты спустили шлюпки и двинулись к берегу. Но и эти оставшиеся зрители разбежались, когда со шлюпок захлопали выстрелы атакующих. Новый залп бортовых орудий потряс округу, и в оставленном городе вспыхнули новые пожары. Бомбардировка продолжалась до тех пор, пока шлюпки не уткнулись в берег.

Ни одной белой женщины, только черные рабы да горстка индейцев! Насмерть перепуганные туземцы, вобрав головы в плечи, лишь тычут пальцем в направлении лагуны – туда, на юг, за озеро, ушли все, золото и деньги увезли с собой. Нет-нет, не спрятали – увезли! Негры упрямо показывали на лагуну. Бесполезно было бить их и замахиваться саблями – они дружно твердили одно и то же.

Ну а выпить и закусить найдется, тысячу чертей им в душу? Это – пожалуйста. Склады ломились от товара, в домах было полно пищи, погреба набиты бутылками и бочонками. Райская перемена после целого месяца голодухи и протухшей воды.

Олоне решился на эту экспедицию, заключив союз с Мигелем Баском, флибустьером отменной репутации, героем многих лихих набегов. Тщательно подготовленное предприятие (ему предшествовала глубокая разведка) удачно началось нежданным взятием двух галионов, один из которых шел с грузом какао – его немедленно отправили губернатору д’Ожерону для реализации, – а второй был гружен ружьями и порохом – его оставили в строю. Первый корабль, выгрузив какао, вернулся к флотилии с экипажем из восторженных добровольцев. Среди них были обыватели с Тортуги, вдруг охваченные жаждой приключений; были ветераны, вспомнившие былое; были молодые люди, только что прибывшие из Европы и вольные распоряжаться собой, поскольку путешествовали они на собственный кошт[55], – последних, кстати, можно было все чаще и чаще встретить на островах; были среди них и два племянника господина д’Ожерона, «юноши, подававшие большие надежды». Короче, вся экспедиция была пронизана духом ожидания славных дел и удачных свершений. В общей сложности в ней участвовало семьсот человек, разместившихся на семи судах, – никогда еще столь могучий флот французских флибустьеров не выходил в море. И вот теперь, изголодавшись за время пути, все эти искатели поживы накинулись на съестное и спиртное. Пиршество растянулось на несколько дней.

Многие, однажды забравшись в погреб, так и не покидали его; другие бродили от дома к дому, засыпая прямо на улицах; время от времени раздавались жуткие вопли – это кто-то, припомнив вдруг старые обиды, решал «проучить наглеца». Главари экспедиции, конечно, не желали ограничиваться снедью и выпивкой. Взявшись основательно за рабов, они сумели заставить их заговорить. Были организованы поисковые группы для прочесывания соседней пампы и близлежащей сельвы. Несколько обнаруженных испанцев указали тайники, где они спрятали деньги, и выдали местонахождение других беглецов.

Нет сомнений, что свирепая натура Олоне проявилась тут в полной мере, летописцы повествуют, как он собственноручно закалывал кинжалом пленников, чтобы устрашить остальных. Пираты обстоятельно допытывались (от слова «пытка»), где спрятаны ценности; процесс дознания шел медленно. В хрониках встречаются подробные описания этих пыток, имевших широкое хождение в тогдашнем мире.

За две недели, что пираты провели в захваченном Маракайбо, их улов, несмотря на прилежное дознание, был весьма скуден. Три четверти населения города сумели перебраться в Гибралтар. И Олоне отдал приказ ставить паруса и двигаться к этому городу.

Нашествие беженцев редко когда вызывает восторг у местных жителей. Обитатели Гибралтара не составили исключения. У них не было никаких причин бить в литавры прежде всего потому, что они опасались, как бы пираты, покончив с Маракайбо, не добрались и до них; другой причиной их недовольства было то, что избыток населения вызовет трудности с продовольствием: гибралтарцы собирали на месте лишь урожай фруктов и овощей, а мясо и все остальное поступало от владельцев ранчо вокруг Маракайбо.

Губернатор Гибралтара вовремя получил известие о нападении пиратов на форт Барра, а затем о взятии без боя Маракайбо. Он тотчас отрядил шестерых гонцов-индейцев в Мериду; до столицы провинции было сто двадцать километров хода через лесную чащобу и горы. Гонец нес депешу, защемив ее в расщепленный конец палки, и передавал эстафету на промежуточных курьерских пунктах следующему бегуну.

Пять дней спустя четыреста солдат меридского гарнизона прибыли в Гибралтар во главе с самим губернатором провинции. Гибралтарский гарнизон таким образом увеличился почти до девятисот человек. Начальник гарнизона вывел все мужское население города на строительство туров, в стратегических местах были воздвигнуты новые укрепления и выставлены батареи. На одной детали организации обороны стоит остановиться особо.

Со стороны суши к Гибралтару нельзя было подступиться: город был опоясан укреплениями, за которыми тянулись топкие болота. Через них была проложена единственная дорога, изобретательно «оборудованная» ловушками, волчьими ямами и бревенчатыми завалами. Оригинальная идея заключалась в том, чтобы прорубить в сельве еще одну дорогу – фальшивую; она вроде бы вела к городу, однако в действительности упиралась в непролазную трясину.

За те две недели, что флибустьеры предавались в Маракайбо буйным кутежам и выпытывали у жителей местонахождение потайных кладов, оба губернатора лихорадочно укрепляли оборону Гибралтара. Как только на горизонте показалась шедшая через озеро флотилия пиратов, женщин и детей спрятали в самые крепкие дома и погреба. По всему городу расставили бочки с водой. Командование полагало, что, как и в Маракайбо, нападение начнется с бомбардировки города.

Озеро-лагуна, как мы говорили, неглубокое. Флибустьерская армада двигалась крайне медленно, повинуясь указаниям двух лоцманов, прибывших с Мигелем Баском и прекрасно знакомых со здешними местами. Эти люди раньше жили среди испанцев и даже были женаты на испанках.

Защитники Гибралтара во все глаза следили за маневрами пиратов. Ко второй половине дня семь их кораблей остановились меньше чем в миле от берега и убрали паруса. Погода стояла облачная, было душно, начал накрапывать дождь. Орудия пиратов молчали. Батареи защитников тоже: суда стояли вне досягаемости береговых пушек.

Настала ночь. Жившие в Гибралтаре испанцы входили и выходили из города по единственной дороге, причем только до наступления темноты. Но индейцы и негры-рабы превосходно знали окрестные болота и могли ходить по ним даже ночью. К полуночи губернатор Мериды, принявший на себя командование обороной, получил донесение, что пираты высадили десант немного западнее города.

– Они стоят на берегу и ждут.

– Вместе с пушками?

Нет, орудия они не выгрузили. Ну что ж, можно было с уверенностью сказать, что до рассвета пираты не рискнут идти по болоту.