– В общем, повёл себя как настоящий пират! – произнесла Вэл, с обожанием глядя на Эвана.

– Конечно, если вы мне поручите отстаивать ваши интересы…

– Я бы рада, но вы на этом не заработаете, – сказала Мод. – Если переписка моя, она попадёт не на продажу, а в наш Информационный центр.

– Ну и ладно. Меня в данном случае привлекают не деньги, а драма человеческих чувств. Считайте, что я работаю из любопытства. Кстати, не зарекайтесь, возможно вам придётся-таки продать письма – не Собрайлу, конечно, а Британской библиотеке, или ещё какой-нибудь достойной организации – чтобы заплатить сэру Джорджу отступного.

Роланд сказал:

– Леди Бейли нас встретила по-доброму. Ей действительно нужна новая коляска.

Мод сказала:

– Наш Информационный центр с самого основания задыхается без средств…

– Окажись письма в Британской библиотеке, у тебя были бы и микрофильмы, и средства, а у леди Бейли – новое кресло…

Мод взглянула на Роланда негодующе:

– Окажись письма у нас в Центре, нам бы охотно выделили средства…

– Мод, послушай…

– Джордж Бейли вёл себя со мной самым грубым образом. Со мной и с Леонорой…

– Он любит свою жену, – сказал Роланд. – И свой заповедный лес.

– Это верно, – вставил Тоби Бинг.

– Послушайте, – сказала Вэл, – не надо ссориться из-за того, чего мы пока ещё не имеем. Вернее, чего вы пока ещё не имеете. Давайте двигаться шаг за шагом. Для начала выпьем за Эвана, которого осенила юридическая мысль. А потом вместе пораскинем умом, какой будет следующий шаг.

– У меня есть пара задумок, – сказал Эван. – Но их надо хорошенько проверить, покопаться в законах…

– Ты считаешь, я жадничаю, – сказала Мод Роланду, когда они очутились дома.

– Ничего я не считаю. С какой стати?

– Ты на меня смотришь с неодобрением.

– Это тебе кажется. Я не имею никакого права одобрять или не одобрять твои поступки.

– Ну вот, так и есть!.. Ты считаешь, мне не следует иметь дело с Эваном?

– Решай сама.

– Ну зачем ты так, Роланд…

– Понимаешь, это уже… почти не имеет ко мне отношения.

Действительно, он чувствовал себя на самой окраине её жизни. Её семья, её феминистские увлечения, её принадлежность к «благородному обществу», где она вращается так легко и красиво – всё это очерчивает вокруг неё круги, – и какой круг ни возьми, Роланд за его пределами. Он затеял это… как бы получше сказать?.. – это расследование – и потерял всё; зато в руки Мод попадут бесценные материалы, благодаря которым её жребий станет ещё счастливей: она сможет продолжать работу, изучать творчество Кристабель, уверенно глядя в будущее, у её Центра появятся деньги… А сам он только что поужинал за чужой счёт, у него никогда не было и не будет средств на дорогие рестораны… Особенно гадко, что приходится сидеть у Мод на шее…

Мод сказала:

– Ну почему же мы ссоримся, после всего, что у нас…

Он собирался возразить: это не ссора, – но тут зазвонил телефон. Мод взяла трубку. Женский голос, дрожащий, похоже, от большого волнения.

– Могу я поговорить с доктором Бейли?

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте. Боже мой, Боже мой, надо собраться с мыслями. Я… я думала, звонить вам или нет… вы примете меня за сумасшедшую или за наглую, невоспитанную… но к кому мне обратиться, кроме вас… я сидела весь вечер, в голове ужасные мысли – я только сейчас поняла, который час, в это время звонить уже не принято… я потеряла чувство времени, простите… Может быть, я лучше перезвоню завтра, так будет правильнее… если только уже не будет слишком поздно… хотя вряд ли беда случится завтра , но всё равно случится на днях, если я, конечно, не ошиблась… я решилась вам позвонить, потому что вы тогда произвели на меня хорошее впечатление, мне показалось, вам искренне небезразлично …

– Извините, кто это говорит?!

– Боже мой, Боже мой. Я никогда никому первая не звоню. Я смертельно боюсь телефона. Это Беатриса Пуховер. Эллен Падуб в опасности! То есть не в опасности… но как это ещё сказать?.. Я звоню вам ради неё…

– Что такое, доктор Пуховер? Что случилось?

– Извините, пожалуйста, я говорю очень сумбурно. Сейчас, только немного успокоюсь. Я вам звонила раньше, но никто не отвечал. Я решила, вас вообще нет дома, а тут вы взяли трубку… я сразу растерялась, разволновалась. Вы меня простите?

– Всё в порядке. Говорите, не стесняйтесь.

– Мортимер Собрайл. Он у меня был – то есть не здесь, конечно, – я сейчас у себя дома в Мортлейке. Он был у меня на работе, в музее. Несколько раз. Читал разделы дневника… совершенно определённые разделы …

– Раздел о визите Бланш?

– Нет-нет. О похоронах Рандольфа! А сегодня привёл с собой молодого Гильдебранда Падуба – правда, он не совсем молодой, скорее старый, а уж толстый, это точно, но в любом случае – моложе лорда Падуба. Вы, может быть не знаете, но Гильдебранд после смерти лорда Падуба – я хочу сказать, в случае смерти – становится наследником. Лорд Падуб теперь совсем плох, так сказал Джеймс Аспидс. Вот и на мои письма не отвечает… я вообще-то ему пишу редко, нет необходимости… но когда пишу, не отвечает…

– Доктор Пуховер…

– Перехожу к делу. Но я вас точно ни от чего не отрываю? Может, я лучше завтра?

– Да. То есть нет! Не надо завтра, говорите сейчас. Я прямо сгораю от любопытства.

– Я подслушала их разговор. Они думали, я ушла, а я тихонько сидела за перегородкой. Доктор Бейли, я совершенно уверена, что профессор Собрайл намеревается потревожить – в прямом смысле! – прах Падуба и его жены. Вместе с Гильдебрандом он хочет раскопать могилу Рандольфа и Эллен в Ходершэлле! Решил выяснить, что спрятано в ларце.

– В каком ларце?

Беатриса со вздохами и придыханиями многословно поведала историю похорон поэта и под конец сказала:

– Собрайл давно, уж много лет, твердит, что надо извлечь этот ларец. Но лорд Падуб не даёт своего согласия. В любом случае для нарушения захоронения надо иметь ещё и епископскую грамоту, никакой епископ её не даст. Но он, Собрайл, заявляет, что у Гильдебранда есть моральное право на этот ларец, и у него самого тоже есть – право! – поскольку он, видите ли, так много сделал для Рандольфа Падуба… Вы представляете, что он сказал? Я запомнила слово в слово: «Давайте поступим, как те отважные воры, которые взяли картину Моне „Впечатление. Восход солнца“. Возьмём, а уж потом будем решать, что делать с сокровищем…» Представляете, каков?..

– Вы не говорили с профессором Аспидсом?