Сицилийская кампания преподала англичанам и американцам неприятный урок. Высадка десанта и прикрывающие ее операции с воздуха были плохо спланированы, а осуществлены еще хуже. Отсутствовала координация между действиями наземных и воздушных сил. Если бы итальянцы сражались с такой же преданностью, как немцы, они бы сбросили десант в море. Американцы возмущались неумением Александера контролировать ситуацию и медлительностью Монтгомери, а более всего тем, что союзники явно отводили им второстепенную роль. Англичане, в свою очередь, винили во всем американцев, в особенности Паттона: они-де нарушают заранее согласованные планы. Каждый из союзников находил изъяны в поведении другого, и оба так и не смогли одолеть оборону защитников острова, которые заняли высоты над немногочисленными дорогами Сицилии. Немцы великолепно владели техникой засад и уничтожения мостов, и это поможет им еще без малого два года продержаться в Италии. Армия вторжения не сумела подключить к активным действиям флот, чтобы обойти противника с флангов, и довольствовалась рядом вялых и безуспешных стычек.

50 000 немцев на протяжении пяти недель задерживали продвижение чуть ли не полумиллиона союзных солдат. Союзники преувеличивали угрозу, исходившую от танков «Тигр», от минометов Nebelwerfer, пулеметов Spandau и артиллерийского огня, а также трудности сражений на сильно пересеченной местности, а в жару – вероятность потерь от малярии и военного невроза. Но, попросту говоря, хотя в итоге очевидное количественное превосходство союзников не могло не сказаться, солдаты вермахта в бою оказались надежнее, а союзники вновь и вновь не справлялись (и потом на северо-западе Европы опять не справятся) с задачей не просто занять территорию, но и разгромить вражеские войска. Немцы были настолько поражены тем, что им представилась возможность эвакуироваться, а союзники не высадили десант в Калабрии и не отрезали их, что иные даже выдумывали фантастическую теорию: дескать, Александер позволил им спастись по политическим соображениям.

Сицилийская кампания стала единственной существенной сухопутной операцией, которую Соединенным Штатам и Великобритании удалось осуществить летом 1943 г. В ней участвовало восемь дивизий, союзники потеряли убитыми 6000 человек. В тот же период четыре миллиона человек сражались под Курском и Орлом; погибло полмиллиона русских. Часть немецкого населения, не чаявшая дождаться конца войны, сокрушалась о медлительности западных союзников. Матильда Вольф-Монкенбург 14 августа писала: «Мы так надеялись, что дело пойдет быстрее»17. Неторопливому продвижению союзников в 1943 г. есть разумные объяснения, однако нетрудно понять, почему у русских эти ничтожные успехи вызывали презрение. Да и у кое-кого из непосредственных участников: подполковник Лайонел Уигрэм, один из самых энергичных и инициативных офицеров британской армии, подал рапорт с анализом тех недостатков и неудач, которые наблюдал воочию. Он критиковал старомодные атаки в лоб, привычку излишне полагаться на артиллерию, неумение просачиваться и вести работу в тылу противника, обороняющегося на ограниченной территории. Он считал, что из каждого батальона можно заранее исключить двадцать с лишним трусов, которые все равно дезертируют во время боя. Подполковник пришел к выводу: «В определенном смысле в операции на СИЦИЛИИ успеха добились немцы… Они сумели эвакуировать свои войска почти без потерь, а нам они причинили существенный ущерб. Такой итог всех нас разочаровал»18. Эта откровенная и отважная оценка его деятельности дошла до ушей Монтгомери; задетый за живое, он отстранил Уигрэма от командования батальоном. Никаких выводов из справедливой критики сделано не было.

Апологеты английской и американской армии утверждают, что, как бы достойно немцы ни защищали Сицилию, в конечном счете здесь, как и на других фронтах, они потерпели поражение. Кессельринг эвакуировал свои войска с острова. Они отступили – значит проиграли. Это, конечно, верно, и об этом забывать нельзя. (Один из лейтмотивов всей книги: вермахт сражался не просто хорошо, а блестяще, но Германия плохо вела войну. Тем не менее, поскольку англо-американские войска не сумели уничтожить армии Гитлера, а только потеснили их с оккупированной территории, Красная армия вплоть до 1945 г. оставалась, как и была с 1941 г., главным инструментом уничтожения нацизма.)

Натиск союзников на материковую Италию начался 3 сентября, когда канадцы из Восьмой армии высадились в Калабрии, не встретив там сопротивления: командовавший немецкой обороной Кессельринг решил перенести первое сражение дальше на север. Пять дней спустя, 8 сентября, когда руководители союзников собрались на саммит в Квебеке, правительство маршала Бадольо в Риме объявило капитуляцию Италии, и вновь вспыхнули надежды на то, что полуостров удастся покорить почти мгновенно. 9-го Пятая армия под командованием генерал-лейтенанта Марка Кларка высадилась в Салерно. Началось одно из ключевых событий войны на Западе, только прошло оно совсем не так, как надеялась армия вторжения. Полковник Билл Дарби (американские рейнджеры) добился поначалу успеха на оконечности левого фланга союзников, очистил побережье Амальфи, захватив несколько курортных поселков и перевал Киунзи с прицелом на Неаполь. Но во всех остальных местах немцы успевали быстро развернуться, дать отпор и предприняли ряд сильных контратак. Американский и британский корпус Кларка оказались зажаты на четырех небольших плацдармах под сильным огнем. 13-го Кессельринг вбил клин между английскими и американскими частями, и его танкам оставалось до моря чуть более полутора километров. Десантный флот у берега подвергался постоянным налетам люфтваффе, которое начало применять новые бомбы с радионаведением. Кларк запаниковал и решил вернуть десант на корабли. Хотя Эйзенхауэру и Александеру удалось отменить этот приказ, на несколько часов на плацдармах воцарился хаос, особенно после наступления темноты. «Решив, что в наши ряды просочилась немецкая пехота, [американцы] стали стрелять друг в друга, – писал очевидец-англичанин, – слышались душераздирающие вопли раненых. Мы скорчились в своем убежище под трепещущими розовыми листьями олив и следили, как огонь приближается, а ночь постепенно проходит. Потом включится официальная историография и придаст той неразберихе под Салерно достоинство и смысл. Мы же видели некомпетентность и трусость, распространявшиеся сверху донизу от командования, что и породило хаос»19.

Лейтенант Майкл Говард из Гвардии Колдстрима, писал: «Снаряды завывают над нами, словно погибшие души. Стонут, стонут, стонут»20. Некоторые английские подразделения осрамились, в точности как американские: официальная история Шотландской гвардии признает, что «в воздухе витало настроение очередного Дюнкерка». Лишь интенсивный артобстрел с кораблей предотвратил катастрофу, остановив продвижение немцев. «Бога ради, Майк, – сказал Эйзенхауэр командиру Шестого американского корпуса генерал-майору Майку Доули за несколько часов до того, как Доули, разжалованный в полковники, отправился домой, – как ты ухитрился довести свою часть до такого состояния?» Лейтенант Питер Мур из Лейстерширского полка писал:

«За ночь немцы установили минометы и Spandau по всему периметру. Первый признак надвигающегося обстрела – знакомый тук-тук-тук минометных снарядов, когда ими заряжают орудие и выпаливают. Мы напряженно следили, и через несколько секунд начались пронзительные визги – ууу-бам, ууу-бам, ууу-бам – взрывы уже среди нас. Тут же присоединились и Spandau, дали длинную быструю очередь поверх наших голов, по виноградным лозам. Зато минометы били прицельно, вскоре у нас было много раненых и несколько убитых. Раненым трудно было помочь под таким интенсивным обстрелом. Мы стреляли из винтовок и ручных пулеметов “Брен”, чтобы прикрыть раненых, которые ползли и которых подтаскивали к найденному нами убежищу – пещере. Весь день длилась перестрелка. Я уговаривал себя, пока не впал в некое отрешенное состояние: мне казалось, что затяжной атаки мы не выдержим, и я хотел лишь, чтобы уготованная мне судьба сбылась поскорее. Я всегда носил при себе армейский молитвенник и черпал огромное утешение в чтении заутрени и вечерней молитвы, знакомых песнопений, псалмов и молитв»21.