Я едва заметно улыбнулся. То, как Логан защищает Габби, без сомнения, порадовало бы Дианну.

– Дрейк умеет действовать на нервы, но он безвреден. Он все время флиртует, и это ужасно раздражает.

Голос Логана превратился в низкое рычание.

– Если он попробует флиртовать с Неверрой, я разорву его на куски.

Я тихо рассмеялся, а после вздохнул, наклонился вперед и почесал затылок.

– Да. Это справедливо. Логан, я… я не знаю. Мне кажется, что-то не так.

– Может, ты просто перенервничал?

– Может быть… а может, что-то затевается у нас за спинами. Мне кажется, словно я не могу удержать голову над водой. – Я глубоко вздохнул. – Мне нужно попасть в Совет. Если Виктория сохранила еще какие-нибудь книги или записи Азраила, я надеюсь, Совет о них знает.

– Если ты явишься в Совет, Имоджин, Кэмерон и Ксавье тут же накинутся на тебя с расспросами.

– Я знаю. Вот почему ты пойдешь со мной. – Я остановился и потер рукой подбородок, прежде чем посмотреть в сторону лестницы. – …и Дианна.

Его глаза расширились.

– Как ты собираешься провести Иг’Моррутена на Совет?

– Это не Иг’Моррутен; это Дианна. Когда-то она была смертной. Имей немного уважения.

Логан кивнул, но я увидел в его глазах блеск. Он меня проверяет?

– Прошу прощения, – искренне сказал он, едва заметно приподняв уголок рта.

Он и правда меня испытывает.

Я кивнул.

– С учетом вышесказанного, я подготовил план действий. Для начала мне нужно, чтобы ты нашел нам какую-нибудь непримечательную одежду. Сейчас я слишком истощен, чтобы создавать ее своими силами.

– Конечно, – сказал Логан, не задавая лишних вопросов.

Я уставился в потолок, чувствуя, будто что-то упускаю.

– Что-то не так, Логан.

– Мы с этим разберемся. Даже в худшем случае на твоей стороне будет королева.

Я фыркнул в ответ на его слова. Он прав. Дианна давала нам преимущество, но совсем небольшое. Она была могущественной, но отрицала свою природу, что ставило ее в невыгодное положение. И хотя я догадывался, как решить эту проблему, мне не хотелось делиться этим с Логаном.

– Ты прав, – ответил я. Логан выглядел настолько удивленным, что я едва удержался от улыбки. – По своей силе она во много раз превосходит любое существо из Потустороннего мира. Даже мой отец боялся королей Йеджедина.

Услышав мое откровение, Логан медленно выдохнул.

– И все же я не могу понять, как они сюда попали? Миры были заперты так долго, что существ, наделенных подобной силой, попросту не должно существовать.

– Я начинаю думать, что они здесь намного дольше, чем мы думаем. Словно они специально оставались в тени, планируя и ожидая… чего-то, – сказал я.

– Чего? – спросил Логан.

– Это хороший вопрос.

Логан встал и вытер руки о штаны.

– Я найду для вас подходящую одежду и вернусь.

– Еще одна просьба, – произнес я, не вставая.

Он обернулся.

– Да?

– Мне нужно, чтобы ты отвлек Имоджин.

– О, да сохранят меня боги, – вздохнул он, прежде чем исчезнуть из комнаты во вспышке кобальтового света.

В гостиной снова воцарилась тишина, и я устало провел руками по лицу.

Мне следовало быть быстрее и убить Тобиаса при первой же возможности. Мне следовало просчитать ход событий и добраться до него раньше, чем он схватил Дианну. Она пожертвовала собой ради меня, ради мира, и я без колебаний ее воскресил. Даже мой отец не стал воскрешать мою мать – единственного человека, которого он любил каждой клеточкой своего существа. И все же я решил спасти эту остроумную, вспыльчивую и любящую женщину. Я действительно был эгоистичным и слабым, потому что воскресил ее не ради мира и даже не ради нее самой. Я воскресил ее, потому что знал, что не смогу без нее жить.

– Бог думает не о своих желаниях и потребностях, а о нуждах других – тех, за кого он в ответе.

Слова отца эхом звучали в моей голове. Он был прав – как тогда, так и сейчас. Даже Тобиас это видел. Он был прав, когда сказал, что Дианна запала мне в душу. Мой незначительный интерес превратился в глубокую привязанность, которую я не мог контролировать. Это стоило мне Книги Азраила. Но самое страшное заключалось в том, что мне было все равно. Дианна того стоила.

Крик разнесся по дому, и я взлетел вверх по лестнице еще до того, как его эхо затихло. Я ворвался в спальню и обнаружил Дианну, сидящую на кровати и прижимающую руки к груди. Она повернулась ко мне, ее застывшие глаза были широко раскрыты.

– Ты действительно Губитель мира.

48. Дианна

Лиам вбежал в комнату. Не успев осознать, что делаю, я вскочила на ноги и попятилась.

– Не подходи ближе.

Я подняла руку, и он остановился.

– Дианна. Это я, – сказал он, пытаясь меня успокоить. – Пожалуйста, потуши огонь.

Посмотрев на свои ладони, я обнаружила, что на каждой горит пламя. Я даже не заметила, как зажгла его.

– Ты уничтожил Раширим. Вот почему тебя называют Губителем мира. Это не просто глупое прозвище. Ты уничтожил целую планету своим мечом. Я это видела.

Лицо Лиама омрачилось. Он напрягся, понимая, что между нами больше нет секретов. Теперь я знала все.

– Да.

– Ты уничтожил орды Иг’Моррутенов.

– Да.

– В самом начале ты собирался поступить со мной так же?

Нашли глаза встретились – я знала, что он не станет мне лгать.

– Если бы это было необходимо.

Мое сердце колотилось, инстинкт взял верх над логическим мышлением. Зверь внутри меня впервые за долгое время дал о себе знать – я ощутила укол страха.

– А сейчас это необходимо?

– Нет. – Он покачал головой, на его лице отразилась боль. – Как ты можешь спрашивать меня о таком?

Я сжала кулаки, чтобы погасить пламя.

– Я видела, как умер твой отец.

Лиам отвернулся – впервые с того момента, как вошел в комнату. Все его существо словно сжалось от боли, прежде чем он смог собраться с силами и снова на меня посмотреть.

– Я видела агонию в твоих глазах и слышала твой крик. Ты держал в руках клинок – тот самый, который был у тебя в ту ночь, когда ты меня спас.

Мой взгляд сосредоточился на серебряно-черном кольце, и ладонь Лиама сжалась в кулак.

– Я хочу его увидеть.

Его глаза встретились с моими. Он не произнес ни слова и едва заметно взмахнул рукой, призывая клинок Забвения. Вокруг него клубился черно-фиолетовый дым, и я ощутила невероятную силу, которая мгновенно заполнила собой всю комнату.

– Это Забвение. Самая чистая форма безвременья. Я создал его из агонии, горя и сожаления сразу после смерти моей матери. Она умерла незадолго до моей коронации. Говорят, что ковать оружие нужно с ясным умом. Я поступил иначе. Скорбь – сильная эмоция, недоступная и непозволительная для бога. То же самое касается и любви. Эти чувства делают даже самых могущественных из нас опрометчивыми, эксцентричными и непредсказуемыми. – Он сжал клинок, прежде чем тот снова исчез в кольце. – Смерть отца меня надломила. Вот почему я ушел, почему