И кстати, это награждение, чуть не положило конец приключениям маленькой принцессы. Дело было так — к следующему дню (их тогда отправили ловить недобитых копейщиков), когда несколько особо ретивых и ревностных мусульман соревновались в скоростном намазе (здешние день и ночь продолжались около четырёх часов каждая; и у кое-кого из-за пятикратного намаза не хватало времени на еду и сон), как подошел чем-то недовольный Теймур, и сказал Явану, что его зовёт паша. Ребята не хотели его отпускать — как первый десятник в их сотне он должен был им всем угощение, но, взглянув на хмурое лицо Теймура, сразу согласились, что Явану, мол, надо к паше.

Ничего хорошего Кадомацу от этого визита тоже не ждала — тем более что пашей оказалось теперь двое, и второй, по виду — явно столичный житель.

— Ну-ка, ты посмотри на него! — предлагал кызылкумский паша.

— Не знаю, наверное, незнаком, — отвечал другой.

— Десятник, повернись кругом! Ещё раз! Повспоминай!

Мацуко, как идиотка, вертелась волчком под раздевающими взглядами.

— Да не знаю, клянусь мамой! Может он из 2-й или 3-й дивизии, откуда ты решил, что обязательно мой!

— Он сказал, что служил во дворце наместника.

— Может и мой, откуда мне знать! Я каждому салаге в очко не заглядывал. На Пороге Огня была такая катавасия, что полк можно было потерять, не то, что одного солдата! — столичный паша был моложе и не стеснялся в выражениях.

— Десятник Яван, отставить вращение! Сам-то, ты точно не помнишь, к какой части был приписан?

— Нет, эфенди... — а вчера-то, она так радовалась, что сумела вставить во фразу этого: «Аллаха милостивого и милосердного»! Нет, враньё всегда чревато.

— Может, наместнику написать? Если он у него служил, то они-то, во дворце, должны знать, в какую часть его призвали.

Кадомацу прошиб холодный пот: «Всё, отыгралась» — подумала она.

— Точно! Десятник, кого лучше спросить?

Лучик надежды блеснул для маленькой принцессы. Она рискнула:

— Супруге наместника. Напишите, что я тот, кто сбежал со свадьбы.

— Почему — супруге?

— Почему — сбежал?

— Во-первых, я на неё и работал, а во-вторых, эфенди, наш наместник иногда имя своего сына забывает, куда уж ему какого-то садовника вспомнить! Только не пишите: «супруге наместника» — она обидится, и не ответит. Пишите: «госпоже принцессе».

Столичный паша усмехнулся:

— А ты и вправду, видать, служил во дворце, пострел. Жаль, что я тебя раньше не видел.

— Конечно, вас ведь не пускали в зенан.

— Остёр, остёр. Ладно, подождём, что о тебе расскажет твоя хозяйка.

...Ответ пришел позже, и я забегаю вперёд, чтобы о нём рассказать — и, кроме превосходной характеристики на Явана, сына Атаявана, внука Абуатаявана, содержал в себе ещё и правдоподобное объяснение, почему столь хороший слуга был отправлен на фронт, и коротенькую записку, якобы от отца Явана, написанную твёрдым округлым почерком левой руки Первой Принцессы. Лицевая часть, на языке ракшасов, не таила в себе ничего личного — так, обычные слова, которые мог написать любой любящий отец любимому сыну, а вот на обороте, в замаскированных под орнамент и каракули редких сиддхских знаках, Кадомацу прочла, вспомнив старый детский код:

«Если бы Сэнсэй не предупредил — запросто бы сдала тебя с потрохами, дурочка. Правильно говорит твоя Анусико, что по тебе хороший ремень плачет. Не бойся, никому не скажу, только не сломай себе голову окончательно, Малышка, потому что она у тебя с рождения порченная.

Ничего не бойся и успехов тебе, сестрёнка.

Госпожа Удача»

А потом ещё приписка:

«Да, чуть не забыла новости: мама выздоровела, Сэнсей уехал от нас. Насовсем. Все ищут тебя. Анусико жутко по тебе скучает. Она была у меня в гостях, когда провожала Сэнсея, потом вернулась. Я тоже побывала дома — на похоронах Ёсико. Кстати, ты знаешь, что перед смертью она выздоровела?! Видела твоего... извини, места не хватает, возвращайся поскорее, сама всё расскажу!

Удачи (то есть меня) тебе в ратных подвигах!

Госпожа Удача.»

Домашним теплом и далёким детством повеяло от этих слов. И этот старый шифр... Как всё-таки старшая сестра оригинально смогла написать сиддхскими знаками имя Ануш!

Зато другая вещь её напугала — если Сэнсей рассказал всё её сестре, он мог так же рассказать и старшему брату, так может, принц-самурай знал, что в 26-м полку его непутёвая сестрёнка, может, и поэтому так нещадно гонял их, из-за неё? Девушке стало неловко перед своими товарищами. Но это уже было после — они уже покидали эту, первую завоёванную планету, когда пришло письмо, а сейчас ещё не эти мысли посещали голову новоиспечённого десятника Явана.

Что значит — быть десятником? Это не такое уж высокое звание — ниже только солдат, та же палатка, та же еда, но одновременно — ответственность за судьбы десяти (вернее девяти — сам десятый), товарищей, и место на фланге — всегда. Фланг, на котором Кадомацу стояла и до повышения — сложное место. Обычно туда ставят ловких и опытных бойцов, умеющих в случае чего сражаться в одиночку против десяти — таких, как Яван. Это не центр, куда всегда ставили неповоротливых силачей, способных и вломиться во вражеский строй, и стоять как стена, когда кто-то в них вламывается, и просто весом своего тела перегородить дорогу врагу, если их убьют. Флангу нельзя было стоять, а в случае опасности надо быстро разворачиваться и сворачиваться, прикрывая бугаев элитных сотен от удара вбок и спину,