Сирины — дети богини, а также ее подруг морских див, рожденные в браке со смертными людьми суши, — обычно не оставались на земле надолго. Они имели немалую власть над водами и в какой-то момент выбирали, то ли им жить в глубине, то ли стать почти обычными людьми. Правители древнего острова сначала смотрели на детей моря с восторгом, а потом принялись искать пользу в их способностях. А затем пришло время зависти. Огорченная Сиирэл стала все реже откликаться на песни сирен. Порой она не слушала их, даже когда приходил большой шторм и люди нуждались в помощи. Люди сами виноваты. Сирены во все времена были разные, и некоторые умели лгать…

— Так было, пока один из правителей не возжелал власти, которая сделала бы его равным богам, — вздохнул араави. — В те годы, если верить записям, в мире еще жили родные дети Сиирэл. Ее сын рос у моря и помогал корабелам, налаживая погоду. Дочь ушла во внутренние земли и стала женой газура. План обожествления себя они выдумали вдвоем с мужем.

— Чуть что — газур плохой, — забеспокоился Яоол.

— Да все там постарались, — а более прочих — его жена, газури, — сморщился араави. — Есть рассказ о том, как происходила эта мерзость и к чему привела. Вот здесь перевод с древнего.

Он отложил первый лист и достал второй. Дочь Сиирэл приехала к океану и вызвала матушку. Пригласила ее в столичный храм на большой праздник — день рождения наследника. Удаляться от берега владычица океана не хотела, но и расстраивать дочь не желала. Сын богини, брат коварной газури, был против. Но сестра настояла на своем: дескать, Сиирэл наделила юношу посохом из кораллов, дарующим умение общаться с водами, а ей не досталось ничего подобного, пусть матушка хотя бы наведается в гости.

В столице Сиирэл стала так слаба, что еле могла ходить. К обеду жаркого и сухого дня она совершенно изнемогла.

Араави тронул третий лист, где описывались события страшного дня. Газур пригласил гостью в прохладные внутренние покои. Двери закрыли и сняли покровы с беспощадных линз, собирающих свет полудня. Сиирэл стала распадаться. Она была богиней и поднялась бы в облака с туманом, чтобы снова вернуться в родной океан и возродиться. Но вокруг пели сирены. Кровь Сиирэл — морская вода, и магия звуков выпарила из нее соль. Двенадцать сирен собрали на перламутр кристаллы той дивной соли. Так возникли жезлы.

Онэи всхлипнула и плотнее прижалась к плечу газура. Она пела для Сиирэл и верила, что ее слышат. Она служила храму, почитающему владычицу океана. Но все это время высшие служители использовали силу погибшей богини. Сперва — отлично зная о природе жезлов, а затем — похоронив страшную тайну и забыв историю. Неудобную правду заменили сказкой о влюбчивой богине и рыбаке…

— Ужас дальнейшего описан очень коротко, его сберегала книга храма, где служит Авэи, я знаю общее описание, — сухо отметил араави, бросая четвертый листок. — Была большая война, океан взбесился. От пения сирен, пытавшихся вернуть то, что украли у моря, и предателей, служащих газури, воздух раскалился, а земля дрожала без устали. Дети моря, русалки, навеки исчезли в глубинах, утратив возможность выбираться на поверхность. Наконец мир сотрясся, и сам нечестивый остров канул в бездну. Спаслись немногие.

— Древо — не наша родина, — удивился газур.

— Вот следующий рассказ. Сын Сиирэл увел людей на север, сюда, к Древу. Газур сбежал еще раньше. Была новая война, всех со всеми. Газур погиб, его жена тоже. Жезлы попали в руки сирен, обещавших вернуть океану похищенное и прекратить беды.

— Не вернули? — строго спросил Яоол.

— С пришлыми оримэо враждовали местные племена. Сирены решились использовать жезлы для их усмирения. На время, — усмехнулся араави. — Сын Сиирэл говорил, что медлить нельзя. Что гнев океана растет и скоро выплеснется в нечто ужасное.

— Волна, — прошептала Онэи.

— Волна, — кивнул Эраи. — Тогда здесь был один сирин, сын богини, и он погиб, спасая острова Древа. Одному ведь непосильно трудно сдерживать Волну. Шестой листок содержит его предсмертное пророчество. Довольно короткая запись.

Араави устало уронил лист и подвинул к себе следующий.

«Время упущено. Гнев и боль порвали кровные узы. Русалки, которых гибель Сиирэл застала на отмелях, стали людьми и утратили память и силу. Но кровь богини еще жива, и мне ведомо число сиринов, способных прийти в мир. С гибелью каждого из них, капля за каплей, кровь богини впитается в песок. Если уйдет последняя капля, а соль не вернется в океан, он осиротеет навеки.

Все сирины рождаются с глазами цвета синего южного неба, смотрящего в океан. У последнего глаза будут голубыми, как вода теплых мелких лагун. Его кровь может подарить могущество безумцу, унаследовавшему жажду власти преступной дочери богини.

Избежать этого невозможно. Почти…

Но если найти утратившую память русалку, способную вызвать сирина из глубин…

Если вернуть океану соль крови его владычицы…

Если одолеть безумную сирену, против которой без жезла воевать невозможно…

Тогда Сиирэл вернется в мир.

Но люди — я знаю их — слишком корыстны. Они не смогут усмирить злую судьбу, которую позвали сами. И потому погибнет храм, опустеет новый дом оримэо, коралловое Древо. Волна станет вечным проклятием мира, и даже гибель жезлов уже не утолит ее гнева».

Араави долго молчал. Потом все же достал последний листок. Там был записан рассказ о том, как был создан нынешний храм Сиирэл, как коралловый посох стал символом высшей власти и как части истории оказались разделены и спрятаны.

— У нас нет пяти записей, — с трудом прервал молчание Яоол.

— Но есть их общий список, содержащийся в истории рождения храма, — отозвался Эраи. — По счастью, ее и нашла Онэи. Итак, пять листков. Это подробное описание жуткого обряда, погубившего Сиирэл; рассказ о русалках; описание второго обряда, который позволяет отправить сирина на дно моря, он известен нам из более поздних записей; рассказ о возрождении рода газуров; и, наконец, оформленное в легенду повествование о конце света — последней Волне.

— Суть обряда изложена на отдельном листке, и эта часть записей — у Гооза, — содрогнулся Яоол.

— Вероятно, у него. Грустные пророчества сына богини сбываются. И мы, к сожалению, живем во времена последнего сирина. Эта последняя — моя Риоми.

— Голубоглазая, — тяжело кивнул газур.

— Но у нас есть малая толика надежды, — улыбнулся араави. — Я готов отдать океану перламутр жезлов и сделаю это. Точнее, уже сделал. Пока в нашем распоряжении нет лишь одного жезла, украденного советником. Упрямая забывчивая русалка у нас, как это ни удивительно, тоже есть.

— Онэи? — Газур искренне полагал, что его сирена — лучшая и обязательно уникальная.

— Гораздо хуже, — фыркнул владыка. — Крид.

— С виду не скажешь. — Газур потер ушибленный бок. — То есть дело за последним перламутровым жезлом и его нынешним владельцем?