Ван открыл дверь убежища. Внутри купол поддерживали массивные металлические ребра. Домик был рассчитан на любые неожиданности.

— В худшем случае, — объяснил Ван, — его сбросит с берега и выкинет в море. А там мы его подберем.

Иерихонский включил отопление. В домике сразу стало тепло.

Перегородкой убежище было разделено на две части. В передней, общей, стояли рабочие столы, машины, контрольная аппаратура. За перегородкой были склад и спальня.

— Сейчас приготовим ужин, — сказал Пфлюг. — Грешен, обожаю консервы. Всю бы жизнь прожил всухомятку, но жена не разрешает.

— Кто ел моей ложкой, кто спал на моей постельке? — строго спросил Иерихонский, подходя к столу. — Кто был в гостях?

— Ты знаешь, — ответил Ван, — зачем спрашиваешь?

— Но я же просил не трогать мою машинку!

Иерихонский показал на портативный диагност, стоявший в углу. Из диагноста тянулась лента. Груда лент валялась на полу.

— Ох уж эти любители самолечения! — вздохнул Иерихонский.

— Мне дозволено погулять по окрестностям? — спросил Павлыш. — Я все знаю, я не буду далеко отходить от дома, не буду купаться в море и сражаться с драконами. Я только погляжу на закат и вернусь.

— Идите, — разрешил Ван. — Только не занимайтесь самостоятельными исследованиями. Тем более что тут драконов раньше не было.

Павлыш шагнул в переходник.

Солнце прижалось к склону горы, закрывавшей половину неба. Снег усилился, и пришлось опустить забрало. Снежинки с размаху лупили по шлему, отчего мир стал туманным, будто Павлыш пробивался сквозь тучу белых мушек. Он повернулся к ветру плечом и спустился к воде. Лагуна, защищенная грядой рифов, была спокойна, волны медленно наползали на берег, хрустели ледком закраин и уползали назад, оставляя водоросли, мелкие ракушки и кусочки пены. За галечным пляжем торчали черные зубы камней, каменистая осыпь тоже казалась черной оттого, что солнце било в глаза, выше по склону поднимались из черноты светлые струйки пара, и ритмично ухал маленький грязевой кратер, выплевывая сгустки дымящейся грязи. Она стекала к берегу волнистыми, как табачный дым, ручейками, застывая у воды. Если на этом острове и есть какие-нибудь живые существа, они должны быть закованы в броню и приспособлены к тому, чтобы поглощать минеральные соли горячих источников. Или они спускаются к воде и собирают на берегу скудные отбросы моря.

Павлыш пошел вдоль берега. Ветер бил в спину, подталкивал. Купол домика быстро уменьшался и стал почти неразличимым среди скал и камней. Павлыш шел с той же скоростью, с которой скатывалось к склону горы солнце. Он собирался дойти до косы и поглядеть, как светило уйдет за горизонт.

Облака исчезли, словно поспешили за солнцем туда, где тепло и светло. Лед у берега уже не поддавался ослабевшим ударам волн, не ломался и не скапливался длинной грядой осколков вдоль кромки воды, а будто маслом прикрыл лагуну, и лишь кое-где в матовом масле проглядывали открытые пятна цвета закатного неба. Павлыш решил, что пора возвращаться.

Со склона горы сорвался камень и, подпрыгивая, пронесся рядом, влетел в воду, поднял столб воды и крошек ледяного масла. Павлыш взглянул вверх по склону: не мчится ли оттуда лавина? Нет, камень сорвался потому, что с горы медленно спускался местный хозяин. Видно, решил полакомиться ракушками на берегу.

Хозяин был страшноват, но на Павлыша он не обращал внимания.

Павлыш не мог разглядеть его как следует, потому что тот передвигался по теневому склону. Больше всего он был похож на высокую черепаху с метр ростом. Ног ее не было видно.

Тут Павлыш сообразил, что черепаха движется не просто к берегу, а к убежищу, отрезая Павлышу дорогу домой. Он остановился в нерешительности. Может, это было случайным совпадением, и черепаха его не видела, а может, делала вид, что не замечает Павлыша.

Черепаха добралась до двухметрового обрывчика, и тут же из-под панциря змеями вылетели блестящие щупальца, обхватили неровности камней, и черепаха легко спрыгнула, повисая на секунду, покачиваясь на щупальцах, и мягко опустилась на площадку у грязевого кратера. Павлыш понял, что у черепахи несколько ног- толстых, крепких, гибких.

Черепаха оказалась обманщицей. Она была совсем не неуклюжей и не медлительной. Она лишь притворялась такой. Павлыш осторожно, чтобы не привлекать внимания этой твари, пошел вдоль кромки воды, надеясь, что черепаха не успеет перерезать ему путь. Черепаха, словно разгадав намерения человека, быстро покатилась вниз по склону, помогая себе щупальцами и конечностями, и тогда Павлыш, охваченный иррациональным ужасом перед первобытной жестокой силой, исходившей от чудовища, бросился бежать. Ноги разъезжались по гальке, снег полосовал забрало.

Он бежал по кромке берега, под ногами хрустел лед, ему показалось, что в черном иллюминаторе убежища мелькнуло чье-то лицо…Если его увидели, то успеют отворить дверь.

Люк был открыт. Павлыш захлопнул его за собой и прислонился к нему спиной, стараясь перевести дух. Теперь оставалось лишь нажать на кнопку, впустить в переходник воздух, открыть внутренний люк, рассказать обо всем и услышать ровный голос Вана: «Я же предупреждал об осторожности».

Но Павлыш не успел протянуть руку к кнопке воздуходува, как почувствовал, что люк за спиной медленно открывается.

Самым разумным в этот момент было снова закрыть люк. Потянуть за рычаг и закрыть. Но Павлыш потерял присутствие духа. Он увидел, что за край люка держится черное блестящее щупальце. И он кинулся вперед, чтобы открыть внутренний люк и спрятаться в убежище. Он знал, что внутренний люк не откроется, пока переходник не наполнится воздухом, но надеялся на то, что внутри уже знают о происходящем и потому отключат автоматику.

Люк не поддался. В переходнике стало темнее. Черепаха заполнила собой внешний проем. Павлыш обернулся, прижался спиной к внутреннему люку и поднял руки перед грудью, хотя понимал, что щупальца черепахи куда сильнее его рук. Дело решали секунды. Поняли ли наконец там, внутри, в чем дело?

В переходнике вспыхнул свет. Павлыш увидел, что черепаха вцепилась щупальцем в рычаг внешнего люка, запирает его. Другое щупальце концом лежало на выключателе. Оказывается, свет включила черепаха.

— Я за вами от самого гейзера гнался, — произнесла черепаха. — Вы что, не видели? Или, может, испугались?

Воздух с шуршанием заполнял переходник. Голос черепахи исходил из-под полушария на ее панцире.

— А на улице я кричать не могу, — пояснила черепаха, — у меня говорилка маломощная. Вы здесь новенький?

Внутренний люк пошел в сторону. Павлыш не удержал равновесия, и черепаха поддержала его щупальцем.

— Ну и гнали же вы, — сказал Ван, не скрывая злорадства, — ну и мчались. Местные формы жизни устрашающе действуют на отважный Дальний флот.

— Не бежал, а планомерно отступал, — поправил его Пфлюг. Он был в фартуке. Над кастрюлями поднимался аппетитный дымок. На столе были расставлены тарелки. — Ты будешь ужинать с нами, Нильс?