15-й корпус Хейслипа продвинулся от Дре к Манту на Сене, и один полк должен был форсировать реку в ночь на 20 августа. Слетав туда, Паттон гордо поведал Брэдли, что «в то утро помочился в реку». Тем временем 20-й корпус двигался к Фонтенбло и Мелену, расположенным к югу от Парижа. После того как 12-й корпус Кука взял Орлеан и Шатоден, генерал Паттон в своей неподражаемой манере сказал Куку: «Дуй куда вздумается, лишь бы на восток!» Кук ответил, что ему хочется двигаться прямо к Кобленцу на Рейне. Кук вспоминал, что Паттон полностью его в этом поддерживал, но Брэдли не был уверен в быстром успехе. Он полагал, что Монтгомери станет возражать, поскольку его первостепенная задача – захват стартовых площадок для ракет «Фау» на берегах Па-де-Кале. Но затем из-за недостатка горючего Паттон был вынужден остановить 12-й корпус в Орлеане.

Монтгомери действительно возражал против спешки. На встрече с Брэдли 19 августа он узнал, что Эйзенхауэр хочет наступать силами американской 12-й армейской группы через Восточную Францию прямо к границе Германии. Англичане и канадцы должны очистить от противника Па-де-Кале, затем двинуться в Бельгию и захватить порт Антверпен, как и предлагал Монтгомери. Но Монтгомери пугало наступление широким фронтом. Он хотел, чтобы обе армейские группы двигались во главе с одним командующим. Отсутствие единства мнений по стратегическому вопросу привело к серьезному расколу в рядах союзного командования. Но ослабленные англичане были обречены на поражение в этом столкновении.

А отношения между американцами и французами стали даже еще более напряженными. Командующий английскими войсками в Средиземноморье намекнул Эйзенхауэру, что генерал де Голль вот-вот должен вылететь из Алжира во Францию. Де Голль, твердо намеренный не позволить союзникам следить за ним под каким бы то ни было предлогом, отказался сообщить детальный план полета и отверг эскорт истребителей для своего «Локхид-Лодстар». Искренне заботившиеся о его безопасности американцы предложили ему «Летающую крепость». Де Голль стал настаивать на том, чтобы самолет имел французские опознавательные знаки и пилотировался французским экипажем, но не удалось найти французских пилотов, умеющих управлять самолетом такого класса.

19 августа де Голль прибыл в ставку Эйзенхауэра. Ему сказали, что американцы взяли Шартр. «Мы должны двинуться на Париж, – сказал он Эйзенхауэру. – Следует иметь там организованную силу, которая могла бы поддержать порядок». Эйзенхауэр же хотел обойти город. На следующий день де Голль прибыл в Ренн. Пришли известия о том, что в Париже вспыхнуло восстание. Де Голль немедленно отправил генерала Альфонса Жюэна к Эйзенхауэру с письмом, в котором настаивал: «Абсолютно необходимо направить Леклерка в Париж»[271]. Де Голль предупредил, что в случае отказа он сам прикажет Леклерку двинуться на Париж.

Начальником немецкого гарнизона Большого Парижа теперь был генерал-лейтенант фон Хольтиц, бывший командир 84-го корпуса, дислоцированного на побережье полуострова Котантен. Утром 7 августа, когда начиналась атака на Мортен, Гитлер вызвал Хольтица в Вольфшанце. «Гитлер обратился ко мне с сорокапятиминутной речью, словно я был толпой на митинге», – жаловался Хольтиц позднее. Выглядевший усталым и обрюзгшим Гитлер метал громы и молнии в адрес заговорщиков 20 июля. Он заявил, что одним махом сорвал с оппозиции маски и теперь полностью ее раздавит. Хольтиц был убежден, что Гитлер свихнулся, а война проиграна. Успокоившись, Гитлер дал ему инструкции относительно Парижа. Как комендант «осажденной крепости», Хольтиц получал полную власть над всеми военнослужащими вермахта в Большом Париже. Город следовало оборонять до последнего солдата.

Потом Хольтиц будет изображать себя антифашистом и спасителем Парижа, но доверие Гитлера он завоевал своим усердием на юге России. Хольтиц был поистине верным исполнителем нацистских приказов. Той осенью, уже находясь в английском плену, он сказал генералу Вильгельму фон Тома: «Худшим, что я сделал в своей жизни – однако, сделал очень точно, – была ликвидация евреев. Этот приказ я выполнял вплоть до мелочей»[272]. (Впрочем, Хольтиц так и не предстал перед судом за свои военные преступления.)

Хольтиц прибыл в Париж через два дня, когда контратака под Мортеном стала уже захлебываться. Лейтенант граф фон Арним встретил его на вилле Коти, служившей резиденцией генерал-лейтенанта барона Ганса фон Бойнебург-Ленгсфельда – его и должен был сменить на посту начальника гарнизона Парижа Хольтиц. Арним описывал пятидесятилетнего генерала как «толстого коротышку со скрипучим голосом, моноклем в глазу и пробором посередине круглой головы. Говорил он очень быстро». Арним, который, как и многие армейские офицеры в Париже, был замешан в июльском заговоре, поначалу относился к новому начальнику с опаской – хотя бы потому, что Гитлер и ОКВ полностью доверяли ему как «храброму и опытному генералу».

После незамысловатого ужина Хольтиц, Бойнебург и начальник штаба полковник фон Унгер больше двух часов беседовали без посторонних. Хольтиц рассказал им об инструкциях Гитлера: «Его приказ был очень коротким: в случае приближения врага разрушить Париж и обороняться в развалинах». Но Бойнебург и Унгер, принадлежавшие к военной оппозиции, сумели убедить его, что разрушение города не принесет никакой пользы с военной точки зрения. Когда они втроем вышли из комнаты, было «очевидно, что Бойнебург и Унгер прекрасно поладили с Хольтицем». Той ночью Арним сопровождал генерала в штаб гарнизона Большого Парижа, занимавший отель «Мерис». Хольтиц просил Арнима остаться при нем, а не переводиться в танковую дивизию, как хотел сам лейтенант. Тот, узнав, что у них много общих друзей, согласился.

В районе Парижа находилось несколько немецких штабов. В Сен-Жермен-ан-Ле расположился штаб главнокомандующего Западным фронтом, а в Бурбонском дворце находился авиационный штаб ВВС генерал-фельдмаршала Шперле. Был еще штаб командования ВМС на Западе, возглавляемый адмиралом Кранке, а также управления и отделы СС и гестапо, посольство Отто Абеца и многие другие германские госучреждения и органы НСДАП. Гитлер приказал Хольтицу отослать всех штатских, а из тыловых войск сформировать боевые подразделения. Бойнебург уезжал в Берлин, чтобы получить новое назначение. Если учесть, что он был тем человеком, который арестовал 20 июля по приказу Штюльпнагеля находившихся в Париже эсэсовцев, то уцелел он, надо признать, просто чудом. Его прощальный обед прошел с Хольтицем и Унгером. Они пытались хоть на время забыть о катастрофическом ходе войны и жестокой мести Гитлера заговорщикам, беседуя вместо этого о семьях, охоте и лошадях. На следующий день Бойнебург отбыл с вооруженной охраной из отеля «Мажестик» на авеню Жена.