Еткун продолжал объяснять, что бревна лежат по всему сухому пути.

— Люди ездят на охоту с Амура на Сахалин. На Тыр торговать мы ездим. Кто едет — увидит, где бревно сгнило, сменит, лесину новую срубит и положит.

В толпе гостей капитана нашлись и другие жители обоих побережий пролива. Все стали наперебой рассказывать о своих местах.

— Куда же пошло от вас судно рыжих? — спросил Невельской.

— Туда! — показал Еткун на север. — Вот спроси брата. Он видел это судно в море.

— Что же они делали там? — спросил Невельской Араску.

— Они стояли как раз напротив нашей деревни. Лодка ходила-ходила кругом. И потом парус подняли и пошли обратно.

— А мимо Погиби лодка проходила? — спросил Невельской.

— Не-ет! Далеко до Погиби не дошли. Там кругом мелко было, они дорогу не знают.

Еткун и Араска стали говорить, что китобои грабят дома и насилуют женщин.

— Да что, разве только рыжие грабят! — воскликнул один из гиляков, сидевших тут же. — А эти маньчжуры, которые в шалаше поселились, тоже так делают!.. Ты спросил их, зачем они сюда пришли?.. Они тебе сказали, что пришли торговать! Не-ет, они не только торговать пришли. Они и грабят тут всех, и требуют по соболю с мужика и с мальчишки, а кто не даст, бьют или мучают… И девок у нас тоже хватают. Они тебя обманывают, когда говорят, что торговать сюда пришли.

В палатку вместе с нангмарцами и гиляками забрался какой-то сухой старик с косой, в круглой шапочке и в короткой бумажной куртке. До этого разговора он молчал.

— Это все верно, что гиляки говорят, — сказал он капитану через переводчика. — Маньчжуры обижают их…

Позь объяснил, что это китайский торговец и он просит поторговать с ним.

— Я торгую честно и не обманываю, — сказал китаец, улыбаясь и поглядывая на капитана зоркими маслянистыми глазками. — Привезу хорошей крупы и все, что надо… Мне хотелось бы купить красного сукна… Я много слыхал, что ты тоже честно торгуешь. Все говорят, какой ты хороший человек. Мы с тобой оба честные.

Невельской сказал купцу, что согласен торговать с ним, но сегодня пойдет к маньчжурам и поэтому все торговые дела придется отложить.

Нангмарцы стали просить Невельского приехать к ним и защищать их.

— Я пришлю к вам на будущий год своих людей, — ответил капитан. — А чтобы до того никто не смел вас обижать, дам вам завтра бумагу, на которой будет написано, что эта земля и все, кто на ней живет, находятся под охраной и покровительством русского царя и поэтому никто не смеет вас обижать.

Позь долго растолковывал нангмарцам, что это за бумага и что на ней будет написано, как предъявлять ее людям, которые явятся с моря.

Еткун и Араска не сразу поняли. Зато старик торговец живо сообразил, о чем идет речь…

— Я очень рад слышать, — заявил он, — что теперь русские будут охранять торговцев и что ты запрещаешь тут всякие насилия…

По приказанию капитана Козлов принес небольшую дубовую доску, тут же расколол ее топором надвое.

— Одну половину я отдаю вам, — сказал капитан нангмарцам. — Когда пошлю судно или лодку, от меня люди пойдут по льду или берегом, то отправлю с ними свою половину. Вы приложите ее к своей и будете знать, что человек от меня.

Он отдал половину доски Араске. Тот спрятал ее в кожаный мешок.

— А когда дашь бумагу? — спросил Еткун, наконец сообразивший, в чем дело.

— Завтра.

— Ну ладно…

Гиляки и нангмарцы, зная, что капитану пора идти в гости, стали расходиться.

Старик китаец тоже вышел из палатки. Лицом к лицу он столкнулся с Чумбокой.

— Гао Цзо? Это ты? — с изумлением вскричал Чумбока.

В толпе народа, которая съехалась на Тыр, когда туда явились русские, было несколько мелочных китайских торговцев, прятавшихся среди гиляков. Гао Цзо был один из них. Он находился у палатки, когда капитан торговал с маньчжурами, и видел русские товары.

Гао одет бедно, и вид его невзрачен, но на самом деле он богат, гораздо богаче других торгашей. Он даже богаче маньчжурских чиновников, путешествующих под охраной. У него больше денег и товаров, чем у сопровождающих их маньчжурских купцов, для которых русские вынесли все свои товары. Но маньчжурские купцы пользуются всеми правами. А Гао Цзо все делает на свой риск и страх и всю жизнь скрывает свое богатство, рядится бедняком, дает взятки маньчжурским чиновникам за право торговать в здешних местах, запретных для простого китайца… Еще не бывало такого чиновника, которого Гао не удалось бы подкупить. Поэтому старик делает большие обороты и чувствует себя хозяином в низовьях реки. Правда, кому не надо, он этого не показывает. В землю гиляков он стал ездить недавно.

Чтобы зря не раздражать маньчжуров и не возбуждать излишней зависти и у них, и у своих соперников-купчишек, Гао остается скромным на вид человеком и одевается бедно. У него даже нет своей лавки. Вся масса товаров, которую приплавляет он ежегодно на судне из Сан-Сина, развозится по домам туземцев, по разным деревням, а само судно идет на слом.

Гао — энергичный, верткий человек, необычайно цепкий и настойчивый. «А что, если я стану торговать у русских?» — пришло ему в голову, когда он услыхал, что эта земля принадлежит России. Но уж никак он не ждал, что встретит тут Чумбоку. «Вот еще выходец с того света!» — подумал он.

Гао Цзо узко сощурил глаза, вобрал голову в плечи, ссутулился и принял вид дряхлого старика. Ловкач и разбитной торгаш спрятался.

Вдруг Гао оживился. Его черные глаза чуть приоткрылись. Раскрылся рот, как бы в радостном изумлении.

— Это ты? — слабо вскричал старик.

— Да, это я!

— Как я рад! Как рад! Ведь я ищу тебя!

— Ты меня ищешь? — удивился Чумбока и нахмурился. Он зло и с подозрением оглядел торгаша.

Гиляки живо обступили их.

— Хорошие вести тебе от брата, — быстро залепетал старик. — Ух, как я рад, как будет твой брат рад, что я тебя встретил. Твоя мать, ты знаешь, жива. Да! Ой, какая крепкая старуха!

Чумбока вспомнил мать, Удогу, родной дом, родную деревню.

— Брат твой, узнавши, что я еду сюда, просил тебя найти. Мы теперь дружны с ним, — говорил старик, слабо улыбаясь, трепля пальцами плечо гольда, и, чуть-чуть приоткрыв веки, зорко поглядывал живыми, молодыми, черными и блестящими глазами то на него, то на толпу. — Он всегда просит меня что-нибудь узнать о тебе, когда я в низовья реки еду! На этот раз я почувствовал, что встречу тебя. Как я рад! Как рад! Пойдем, тут моя лодка… Я с сыном приехал, он в соседней деревне пока. Мы ведь теперь и сюда ездим.

Гиляки обрадовались.

— Вот, Чумбока, хорошо! Хорошего человека ты встретил! Иди!

— Ты и тут торговать будешь? — спросил Чумбока.