секретаря и у герцога, знают ли они о такой переписке, и они заявили, что им ничего о ней не известно. Герцог сказал, что ему неприятно, что его могут заподозрить в том, что он способствует отъезду людей в Италию; это создаст впечатление, что он вмешивается в дела этой страны. Я написал этому человеку, чтобы он пришел в мой дом, чтобы получить назад свои бумаги. Сначала зашел другой человек, но, когда он обратился ко мне по-французски, я сказал: «Вы итальянец, а не немец. Я хочу увидеть самого капитана». Потом пришел этот человек. Я показал ему бумаги и спросил его, эти ли письма он получал и получил ли он деньги, о которых в них шла речь. На оба вопроса он ответил утвердительно. Офицер Хорсфорд, с которым я тем временем связался, находился в соседней комнате. Я позвал его, он подошел к капитану Нудту и сказал ему, что он арестован. Тот спросил, за что? Хорсфорд ответил, что за попытку получить деньги по поддельному письму. Тогда этот человек стал умолять меня не губить его и сказал, что письмо было написано не им».

Далее было зачитано письмо арестованного к леди Вальдегрейв:

«Миледи графиня, я иностранец, но имею чин капитана и служил под английским флагом во время Крымской войны, когда мне и было присвоено внеочередное звание Ее Величеством. После демобилизации мне пришлось тяжело, но, по счастью, мне время от времени оказывали помощь некоторые известные люди и герцог Кембриджский. В настоящее время, миледи графиня, я имею целью улучшить свое положение, поступив на службу в законную итальянскую армию, в которой в условиях риска я могу получить продвижение по службе. Будучи бедным, я вынужден просить у моих благородных покровителей средства на дорогу. Герцог д’Омаль, маркиза Стаффорд и др. милостиво удостоили меня своими благотворительными взносами. Зная о знакомстве вашей светлости с этими благородными господами, я беру на себя смелость просить вашу милость пожертвовать мне сколько-нибудь на обмундирование и поездку. В подтверждение своих слов прилагаю документы о своем капитанском звании и письма. Вверяя себя на суд вашей светлости, я выражаю вам свое почтение и остаюсь

Ваш покорный слуга,

Капитан Л.Б. Нудт».

Письмо якобы от секретаря гласило:

«Господин капитан.

Его высочество монсеньор герцог д’Омаль одобряет ваш отъезд в Италию и отдал мне распоряжение послать вам на дорожные расходы 5 фунтов стерлингов, которые при сем прилагаются, и вы меня обяжете, если подтвердите их получение.

С глубоким уважением,

Ваш скромный слуга

Ш. Кулеврьер, секретарь».

Арестованный, который выглядел очень взволнованным, признал бесчестность своего поведения, но воззвал к жалости г-на Гаркура, сказав, что он пережил большие тяготы и нужда заставила его так поступить. Было печально, что офицер с патентом ее величества оказался в столь униженном положении. Это письмо написал не он, а француз, который впутал его во все это.

Г-н Генри сказал, что тот сам навлек на себя это унижение. Он должен прекрасно понимать, что подлог в его родной стране наказывается так же сурово, как и в Англии. Арестованному должна быть предоставлена возможность предъявить автора этого письма или описать его полиции. По ходатайству г-на Гаркура он был приговорен лишь к одному месяцу тюремного заключения.

9 июля служащий Общества по борьбе с попрошайничеством Хорсфорд доставил его на Мальборо-стрит по обвинению в получении мошенническим путем трех фунтов стерлингов у леди Стаффорд. Со времени его тюремного заключения было установлено, что его настоящее имя Адольф Цаполински и что он поляк. Настоящий капитан Нудт находился в отдаленной части королевства, а Цаполински тайно завладел его офицерскими документами и присвоил себе его имя. Неутомимый г-н Хорсфорд связался с председателем Польского общества, который знал арестованного (Цаполински) двадцать пять лет. Оказалось, что в молодые годы он работал в различных иностранных государствах, а в 1835 году приехал в Англию и зарабатывал себе на скудное существование, преподавая языки; что он пристрастился к выпивке, стал попрошайничать и воровать, а в одном случае, когда он работал швейцаром в школе, он крал у учеников их одежду и даже выманивал у них карманные деньги. Находясь под арестом, он написал капитану Вуду, председателю Общества по борьбе с попрошайничеством, предлагая сознаться в преступлении и выдать своих сообщников. Это письмо гласило:

«Сэр, позвольте мне обратиться к вам с просьбой не преследовать меня в судебном порядке, и я самым торжественным образом обещаю вам, что за это одолжение все мои попытки будут направлены на то, чтобы оказать вам всяческую помощь в предоставлении всей информации, которая вам может понадобиться. Я был не прав в том, что не поговорил с вами, когда находился в вашей канцелярии, но я действительно не был виновен в том, в чем меня обвиняли, потому что письмо с вложенным в него почтовым переводом было доставлено капитану Нудту. Я был лишь посыльным от леди Стаффорд.

Послушайте, капитан Вуд, я много знаю, и никто, кроме меня, не сможет оказать вам такой помощи в предоставлении информации обо всех иностранцах. И никто из ваших служащих не сможет найти такого способа; но если вы поручите мне предпринять поиски, я займусь этим, но только при одном условии: вы не будете предъявлять мне обвинение. Шесть недель под арестом были вполне достаточным наказанием для меня на первый раз. И давайте договоримся, что, если вы снизойдете до того, что не дадите хода делу, я буду предоставлять вам свои услуги по вашему распоряжению, когда бы они вам ни понадобились, без какого-либо вознаграждения. Мои предложения окажутся очень выгодными для вас во всех отношениях. Пришлите любого вашего служащего для разговора со мной, чтобы мы заключили с вами соглашение, и это лучше убедит вас в моих добрых намерениях быть вам полезным.

Остаюсь,

А. Цаполински».

Его приговорили к трем месяцам тюремного заключения и каторжных работ.

Цаполински является одним из самых необычных попрошаек наших дней. Он получает деньги как обращаясь лично, так и рассылая письма. Известно, что он получал от двадцати до шестидесяти фунтов стерлингов в день. Он заядлый игрок, и видели, как он проигрывал — и выплачивал — более 100 фунтов стерлингов в игорном доме в окрестностях Лестер-сквер за одну-единственную ночь и утро.

Нищие индусы

Это худые азиаты с немигающими глазами, которые ходят по улицам, одетые в манчестерский хлопок или набивной ситец, обычно используемый для обивки мебели; сходство с ней выражается в темном блестящем цвете тонких рук и ног, которые эти ткани облегают. Очень часто они