Мы видели сверкающие металлические формы, что оказались похожими на крабов созданиями размером с кулак, с крючковатыми челюстями — они катились, словно река, по улице; мы видели, как они захлестывают убегающего, как скрывают его подвижным, кусающим и жалящим панцирем. Мы были слишком далеко, Варфнир выстрелил человеку в голову из арбалета, а потом Н’Деле метнул горшок на веревке, полный драконьего масла, точно такой же, какие мы использовали против колесниц. Огонь встал под небо, крабы превратились в тысячи разбегающихся по стенам костерков.

Раздался отвратительный звук: не то гром, не то вой, прокатившийся по улицам.

На Каменном рынке мы увидели, откуда он идет.

Прилетел округлый черный снаряд, ударил в брусчатку площади, а потом покатился — как-то слишком мягко, словно детский мячик, казалось, что он не сумеет что-либо разрушить. Но когда он так катился, мне привиделось, что он раздувается, что сбоку появляются руки и ноги и что он напоминает теперь фигуру свернувшегося клубком человека с лицом, втиснутым между коленей, которые он обнимает руками. Перекатился так еще несколько раз, а потом остановился и встал. Кожа его была совершенно черной, и казался он обугленным трупом, разве что сожженный человек обычно мал и скорчен, а этот достал бы до поднятой руки самого высокого из кебирийцев, к тому же был очень худ, с длинными руками и ногами. Из-под его сожженной, обуглившейся кожи проступало красное мясо. Мы смотрели на него, укрывшись в закоулке, не зная, что делать.

Когда создание поднялось на ноги, на площадь выбежало несколько человек с оружием в руках, увидев его — замерли, а он вдруг открыл наполненные жаром глаза, распахнул пасть, а потом издал тот жуткий, неслышный рык, открывая для обозрения раскаленную, словно внутренности печи, пасть, разбрызгивая снопы искр. И все те люди в одно мгновение превратились в пепел. Тварь развернулась и пошла вверх по улице, оставляя за собой выжженные в камне следы.

Мы убегали переулками, а потом — вверх по стене, а над нашими головами пролетали новые черные шары, едва заметные на фоне темно-серого неба.

Потом я бил в барабан, кажется, на том же донжоне, что и прошлый раз, а потом мы сидели, скорчившись, на стене, и глядели, как потоки воды омывают улицы, волоча с собой мусор, трупы, ядовитых крабов и бьющихся с визгом в облаках пара огненных тварей.

Первые вражеские корабли ворвались в порт, в упор обстреливая башни, охраняющие цепь. Наши снаряды градом падали на них. Мы стреляли из арбалетов по тонущим, охваченным пламенем галерам, прячась за разбитой опорной стеной, пока не пришли арбалетчики Братьев Древа и не сменили нас, встав квадратом.

Как помню, ту атаку мы отбили.

На какое-то время.

Я где-то спал, прямо на камнях, втиснувшись в угол стены, прижимая арбалет, словно тело любовницы.

Потом, кажется, был еще один день, хотя я и не уверен в этом, потому что все погружено было в полумрак.

Я стоял у барабана на башне, когда из прибрежных фортов стали приходить первые солдаты. В изрубленных доспехах и сбитых шлемах, волоча прихрамывающих раненых, что опирались на мечи и копья, как на костыли, в пропитавшихся кровью бинтах.

Потом, помню, стало чуть светлее, а я стоял на вершине горы, выше Ледяного Сада, на восточной стене, выстроенной на хребте. Мы помогали разбитым гарнизонам фортов проходить узкой, оставленной для них тропой, некоторые падали на ступенях от усталости и ран. Мы переносили их на плащах на повозки, и в синеватом свете было видно, что над восточным побережьем встают в небо столпы тяжелого дыма, наклоняясь под ветром.

Я помогал носить какие-то бочки и укладывать их на большие катапульты. Изнутри доносился странный булькающий звук, но баллистники только смеялись, когда я спрашивал, что в тех бочках.

— Кое-что получше драконьего масла, — сказал один из них. — Но не советую заглядывать.

Потом я снова стоял с Ульфом, на этот раз не на башне, но на донжоне, встроенном в хребет над пропастью. Вокруг стояли гонцы, Нитй’сефни отдавал один приказ за другим.

Далеко на равнине было видно, как идут Змеи. Маршировали широкими колоннами, напоминая муравьев. На таком расстоянии были лишь темными полосами, едва видными на взгорьях, а потом исчезли за лесами, что казались отсюда рваным ковром.

Где-то далеко внизу раздалось завывание снарядов, и с моря пришли очередные ряды кораблей, держа курс прямо на порт. Все машины Ледяного Сада снова начали стрелять, и с такого расстояния полосы дыма за снарядами казались тонкими, словно паутинки.

Я же ждал по другую сторону, на стене за озером, и больше интересовало меня то, что происходит на равнине. Потому что там уже были видны выходящие из леса Змеи: так далеко, что отдельных воинов было еще не различить. Но я заметил, что они умело выстраиваются в четырехугольники и маршируют вперед.

Через две длинные водяные меры они приблизились настолько, что можно было — пусть с трудом — различить отдельных людей и догадаться, где стоят пехотинцы, где кавалерия в своих похожих на драконьи доспехах, а где поставлены длинным строем те окованные панцирем кряжистые создания. Они стояли некоторое время, а потом мы увидели, как в лесу начинают падать деревья. Одно за другим, целыми рядами, словно что-то ползло сквозь пущу, прокладывая себе дорогу. Треск и шум падающих стволов доносился до нас не сразу, но вполне явственно.

Баллистники сидели по другую сторону стены без шлемов, используя минутки передышки. Обмывали лица водой, пили, но никто ничего не ел. Там стояли рядами на треногах плоские металлические миски, под которыми горел огонь, но в мисках был порошок из мешочков.

Дальше, внизу, около портов, продолжался бой и поднимался дым. Еще больше дыма. Мы были слишком далеко, чтобы слышать крики или видеть, что там происходит. Там был только дым, закрывающий приморские кварталы.

Грюнальди высунулся за зубцы и сплюнул вниз. От равнины нас отделяла сперва стена, потом скальный хребет, а потом еще склон. Добрых пятьсот шагов.

— Понятия не имею, как они хотят сюда залезть, — сказал он.

— Не здесь, — покачал головой Ульф. — Тут будет только связывающий бой. Штурм пройдет через осыпь, там, где была твоя тропа.

— Но сейчас там слишком отвесно. Мы свалили на тропу лавину.

Нитй’сефни пожал плечами.

— Но это самое слабое место.

Я уловил язык барабанов и почувствовал, как сердце останавливается у меня в груди.

— Порты пали, — сказал я. — Они отступают на опорную стену и закрывают ворота. Амитраи причаливают.

Установилась тишина, только в лесу с грохотом падали деревья.

— Это только первая стена, — сказал кто-то.

— Всегда сперва бывает первая. Потом опорная, потом Каверны и Каменный Рынок…

— Спокойно! — рявкнул Ульф. — У нас еще есть что сказать.

Где-то высоко над нами раздался протяжный вопль виверны.