по приказу василевса было совершено святотатство — со святых икон сдирали золотые оклады и драгоценные камни, изымали из храмов золотые сосуды и переплавляли в слитки, также последовавшие в лагерь крестоносцев[1004]. Интересно, но и при дележе этой добычи венецианцы выгадали больше всех. Из 100 тысяч монет, которые с великим трудом Алексей IV сумел собрать к сентябрю 2003 г., 50 тысяч венецианцы получили по договору с крестоносцами, согласно которому им отходила половина всех завоеваний в ходе 4-го Крестового похода. А из оставшейся суммы они забрали еще 36 тысяч — задолженность рыцарей перед ними за обещанное, но не поставленное венецианцами продовольствие[1005]. Оставшаяся мизерная сумма, из которой французы еще высчитали средства, затраченные на свой флот, поступила в распоряжение рядовых пилигримов, что вызвало у них откровенное разочарование. Вскоре в лагере латинян наступил настоящий голод, а цены на продовольствие били все возможные рекорды.

Естественно, в таких условиях крестоносцы искали любого повода, чтобы напасть на пригороды Константинополя. Но и византийцы не могли простить западным христианам разграбления своих святынь. Осквернение храмов, воспринятое на первый взгляд равнодушно константинопольцами, вызвало целый ряд нападений рядовых греков на ни в чем не повинных пизанцев и других латинян-иностранцев, проживавших в Константинополе. Естественно, те бросились в Перей искать защиты у французов и венецианцев. В свою очередь крестоносцы составили несколько отрядов и напали на сарацин, мирно живущих в византийской столице, и ограбили их мечеть.

В ответ мусульмане взялись за оружие. Но месть сарацин много превысила степень обиды, нанесенный им западными христианами: они почему-то решили, что латиняне и византийцы действуют заодно против сынов ислама, а потому бросились поджигать Константинополь. Пламя начало быстро пожирать дома и храмы, портики и дворцы и дошло до храма Святой Софии. Целые кварталы столицы выгорели дотла, включая Константинопольский рынок и ипподром[1006].

Наконец пожар удалось погасить, и Исаак II, которого волновал факт нахождения Алексея III в Девельте, обратился за помощью к крестоносцам, чтобы те помогли задержать свергнутого брата. Маркграф Бонифаций Монферратский, к которому была обращена просьба, тут же заявил, что стоимость услуги оценивается в 16 кентариев золота — фантастическая сумма. Но делать нечего, Исааку II пришлось соглашаться. Алексей IV Ангел с крестоносцами двинулся в поход по Фракии, где скрывался дядя, обобрал до нитки вместе с латинянами фракийские города, спустился до Кипселл и оттуда вернулся в Константинополь, но уже другим человеком.

В течение путешествия, длившегося 3 месяца, он легко дал себя убедить латинянам и льстивым вельможам, что его отец не способен удержать управление Римским государством в своих руках, — не случайно византийцы в свое время отвергли его, а собственный брат ослепил. И будто только 20-летний Алексей IV, не запятнанный ничем, имеющий мощную поддержку со стороны Римского папы и крестоносцев, может считаться единственным легитимным Византийским императором.

Царский дворец никогда не был тем местом, где можно надежно спрятать секреты. Разумеется, Исаак II вскоре узнал о переменах в умонастроениях сына, к тому же тот и не собирался особенно скрывать свои планы. Уже вскоре на официальных величаниях имя Алексея IV начали провозглашать на первом месте, а Исаака II — на втором. Надо сказать, оба василевса были достойны друг друга — словно какое-то помешательство овладело ими. Молодой император все дни проводил в компаниях со своими латинскими друзьями. Напившись, рыцари под дружный смех снимали с головы царя Алексея IV императорскую корону и надевали по очереди на себя, а василевсу взамен нахлобучивали на лоб шапку «капуцин». В это же время старый царь занимался с сомнительными иноками астрологией и гаданиями. А те, изображая целителей, водили своими пальцами у его пустых глазниц, обещая, будто скоро тот снова станет зрячим[1007].

Однако веселье весельем, а срок уплаты крестоносцам обещанных 100 тысяч монет и платы за покорение Фракии истекал. Для решения этого вопроса цари решили обложить всех жителей Константинополя специальным налогом, и особенно взялись за имущество Церкви и богатых аристократов. Но и после таких тиранических способов сбора денег долг висел над их головами дамокловым мечом. Тогда Алексей IV созвал вождей крестоносцев и открыл им, что византийцы ненавидят его за дружбу с латинянами и если западные друзья оставят молодого царя, то он наверняка погибнет.

Василевс просил их остаться у Константинополя до марта 2004 г., пообещав оплатить сполна все расходы и венецианцев, и остальных латинян, а потом совместно с ними двинуться в Крестовый поход. В лагере пилигримов возникли жаркие споры: кто-то призывал немедленно двинуться в Сирию, другие указывали, что начинать поход осенью — бессмысленное занятие. А потому нужно остаться на острове Корфу до весны и получить обещанное вознаграждение и продовольствие. Решающее слово опять сказали венецианцы, заключившие новое соглашение[1008].

Однако, не получая обещанного вознаграждения, голодные латиняне без особых церемоний начали промышлять грабежом мирных жилищ и святых храмов, что, конечно, привело к локальным боевым столкновениям. Наконец, дошло до того, что представители народа Византии явились в царский дворец и потребовали от своих императоров, чтобы те, если им дорого отечество, подняли людей на борьбу с ненавистными латинянами. Увы, это был глас вопиющего в пустыни: Алексей IV даже в мыслях представить себе не мог, чтобы поднять меч на своих друзей и союзников, а Исаак II посоветовал сыну не обращать внимания на требования простолюдинов. Вместо этого Алексей IV сумел выпросить у крестоносцев отсрочку уплаты оставшейся суммы долга[1009].

Духовное обнищание политической элиты Византии в этот момент проявилось со всей очевидностью: никто, кроме протовестиария Алексея Дуки Мурцуфла, не рискнул идти наперекор царской воле. Только протовестиарий во главе отдельных отрядов византийцев смело нападал на грабительские шайки латинян и, не боясь ничего, убивал захватчиков, считающих уже Константинополь своим городом[1010].

Все же византийцы заставили Алексея IV вспомнить, что он является императором греков, а не латинян, а потому тот однажды предпринял попытку проявить характер. Когда к нему явились в очередной раз послы крестоносцев с требованием выплаты долга, василевс заявил, что уже сполна уплатил рыцарям и более не намерен давать им денег. Обескураженные послы вернулись в лагерь, и тогда дож Дандоло вызвался усмирить строптивого юношу. Он явился к месту переговоров в сопровождении четырех галер, где его уже ждал Алексей IV верхом на лошади. Старик припомнил царю, что своим царствованием он обязан во всем им, людям Запада, на что василевс дерзко ответил: «Я вам больше ничего не должен!» — «Дрянной мальчишка, — вскричал дож, — мы вытащили тебя