Либеральный уклон научного мира (а также журналистики, аналитики и интеллектуальной жизни в целом) в известной мере естественен[1092]. Интеллектуальный поиск не может не посягать на сложившийся порядок вещей, который никогда не бывает безупречным. Кроме того, главный продукт интеллектуалов – выраженные в текстах умозаключения – ближе к целенаправленным политическим мерам, которые скорее ассоциируются с либерализмом, чем к недифференцированными формами социальной организации вроде рынков и традиционных норм поведения, за которые обычно выступают консерваторы[1093]. Вообще, умеренный либеральный уклон даже желателен. Интеллектуалы-либералы шли в авангарде многих из тех прогрессивных тенденций, которые со временем принял почти каждый: демократии, социального обеспечения, веротерпимости, отмены рабства и пыток, сокращения числа войн, расширения гражданских прав и прав человека[1094]. Во многом мы (почти) все сейчас либералы[1095].

Но, как мы уже видели, когда некая совокупность убеждений становится отличительной характеристикой консолидированной группы, способность ее членов мыслить критически падает, и, похоже, именно это случилось с академическими кругами[1096]. В книге «Чистый лист» (особенно в ее дополненном издании 2016 года) я показал, как левая политика исказила ход изучения человеческой природы, в том числе сексуальной жизни, воспитания потомства, насилия, гендера, личности и интеллекта. Тетлок совместно с психологами Хосе Дуарте, Джарретом Кроуфордом, Шарлоттой Стерн, Джонатаном Хайдтом и Ли Джассимом недавно опубликовали манифест, в котором описали левый уклон в социальной психологии и показали, как он снижает качество исследований[1097]. Процитировав Джона Стюарта Милля, сказавшего: «Тот, кто знает об известном предмете только свое собственное о нем мнение, тот еще знает весьма немного»[1098], они призвали к большему многообразию политических мнений в психологии, поскольку это самая важная разновидность личностного многообразия (в отличие от того, к которому обычно стремятся, – когда люди выглядят по-разному, но думают одинаково)[1099].

К чести академической психологии, критика Дуарте и его соавторов была встречена с определенным уважением[1100]. Однако оно было далеко не повсеместным. Когда колумнист The New York Times Николас Кристоф процитировал их статью в благоприятном ключе и пришел к похожему выводу, озлобленная реакция подтвердила их наихудшие подозрения (самым популярным комментарием было «Сосуществовать с идиотами – это не многообразие»)[1101]. Профессора ультралевых кафедр, студенты-активисты и не подчиняющаяся никому особая каста университетских чиновников, в чью обязанность вменено поддерживать многообразие (всех вместе их еще уничижительно называют «воинами социальной справедливости», social justice warriors), составили агрессивно нелиберальный слой американской академической среды. Любой, не согласный с утверждением, что расизм – причина всех проблем страны, объявляется расистом[1102]. Докладчикам, придерживающимся других воззрений, часто отменяют приглашения выступить после акций протеста, а если это и не делается, глумящаяся толпа не дает им сказать ни слова[1103]. Декан факультета может публично отчитать студентку, которая в личном письме постаралась учесть и точку зрения, противоположную официально одобряемой[1104]. На профессоров давят, чтобы они прекратили читать лекции по некомфортным для студентов темам, а расследования их политически некорректных мнений ведутся чуть ли не в сталинском стиле[1105]. Порою такие репрессии вопреки намерениям инициаторов превращаются в сущую комедию[1106]. Деканов снабжают инструкциями по распознаванию микроагрессии, к которой нынче относят и замечания вроде «Америка – страна возможностей» и «Я считаю, что место должен получить самый квалифицированный претендент». Студенты оскорбляют и оттесняют профессора, предложившего обсудить письмо своей жены, которая советует молодым не придавать большого значения карнавальным костюмам на Хэллоуин. Занятия йогой отменяют, посчитав их актом «культурной апроприации». Даже комикам уже невесело: Джерри Сайнфелд, Крис Рок и Билл Мар среди прочих отказываются выступать в университетах, потому что какие-нибудь студенты обязательно да разъярятся из-за какой-то шутки[1107].