Базилио неуверенно улыбнулась, почти беззвучно пробормотала: «Спасибо», – взяла шкатулку и прижала ее к груди так крепко, словно я мог передумать и отнять.

– Открывай, – посоветовал я. – Неужели тебе не интересно, что там внутри?

– А там еще и внутри что-то лежит? – изумилась Базилио. – Ух ты! А я подумала, что подарок – это сама коробочка. Она очень красивая, правда? И в ней, наверное, можно что-нибудь хранить.

Я невольно улыбнулся, вспомнив, как когда-то сам, впервые получив Королевский подарок, тоже решил, что мне подарили шкатулку, и, если бы не Джуффин, так и не догадался бы ее открыть. Сколько же элементарных вещей приходится объяснять новичку! Туалет и ванная всегда находятся в подвале; лунные месяцы бывают разной длины; публично насмехаться над людьми, не умеющими колдовать, стыдно; предлагая перенести оплату счетов на конец года, ты автоматически соглашаешься на применение к тебе карательного заклинания Кларра в случае попытки скрыться, не вернув долг; книжные лавки, в отличие от прочих, обычно открываются после обеда, зато работают по ночам; продолжение отношений с партнером, встреченным в Квартале Свиданий, невозможно, и даже разговоры на эту тему непозволительны; заказывая в трактире еду с доставкой на дом, надо заранее сказать, какое из окон будет открыто; хлопая человека по спине, ты официально предлагаешь ему дружбу; грибы в светильниках вовсе не чувствуют себя несчастными пленниками и не нуждаются в утешении, а попытку выпустить их на свободу рассматривают как незаслуженное изгнание; шкатулки никогда не дарят пустыми. И еще примерно сто миллионов неписаных правил жизни. Строго говоря, удивительно не то, что, новички их не знают, а что нам в конце концов удается освоиться, и мы начинаем считать эти правила чем-то само собой разумеющимся, не подлежащим дополнительному обсуждению.

Базилио тем временем достала из шкатулки булавку – действительно очень простую, украшенную небольшой жемчужиной редчайшего зеленоватого оттенка. Долго ее рассматривала, то на свет, то поднося к самому носу, и наконец приколола на домашнюю скабу, как брошку, но почему-то не на грудь, а в районе живота.

Вообще-то булавки такого типа используются для того, чтобы закреплять полы лоохи, но я не стал лезть с советами. Пусть пока носит, как хочет, и радуется, а лекции о моде и стиле неизбежно воспоследуют завтра. И, надеюсь, не в моем исполнении. Каждый должен заниматься своим делом.

– А тебе, дружище, я должен обед, – сказал я Шурфу. – Или ужин. Или все сразу. Но в доме, подозреваю, шаром покати. Вот и верь после этого моим обещаниям.

– А я и не поверил. Поэтому поужинал заранее. И зашел к тебе совершенно бескорыстно. Потому что вдруг появилось свободное время, сокровище, которое человеку в моем положении обычно хочется легкомысленно промотать. А ты – подходящая компания, чтобы проматывать состояния.

– Кого ты хочешь обмануть? – укоризненно спросил я. – На самом деле ты пришел убедиться, что со мной все в порядке. После того, как ты застукал меня спящим на Темной Стороне, этот вопрос еще долго будет тебя занимать. Как ученого, конечно же. Твое каменное сердце и железные нервы вне подозрений. И хвала Магистрам, что так, а то я бы извелся от угрызений совести.

– А она у тебя внезапно появилась? – невозмутимо спросил мой друг. – Вот и первое роковое следствие сна на Темной Стороне. Чрезвычайно любопытный эффект. Но жить тебе теперь будет нелегко – просто с непривычки.

– Сейчас Базилио снова спросит, шутим мы или нет, – напомнил я. – И что мы, интересно, будем ей отвечать?

– То же, что и в первый раз. Но она не спросит.

Базилио, оказывается, помалкивала не по причине врожденной деликатности, а просто потому, что уснула, по-кошачьи свернувшись в кресле клубком и кое-как примостив голову на подлокотник. Армстронг и Элла, обычно демонстративно избегающие общества строгого сэра Лонли-Локли, храбро покинули свое убежище и укрывали ее как толстое меховое одеяло.

– Похоже, я по-прежнему довольно скучный собеседник, – заметил Шурф. – Да и ты не лучше.

– Мы не скучные, а умиротворяющие.

– Час от часу не легче.

– Зато Базилио это на пользу. Хоть немного отдохнет. Спать в одиночестве у нее пока плохо получается. Сколько ни заверяй, что превратилась в человека навсегда, она все равно нервничает.

– Ее можно понять, – неожиданно согласился Шурф. – Счастье для многих становится тяжелым испытанием: вдруг появилось, что терять! Это только со стороны кажется, будто быть счастливым легче, чем несчастным, а на деле часто выходит наоборот. Думаю, проблема еще и в том, что леди Сотофа объяснила девочке, как вернуться к прежнему облику. Подозреваю, трюк совсем несложный, и теперь она боится сделать это нечаянно, во сне. Проснуться утром без рук, зато снова с хвостом, решить, будто счастливое превращение просто приснилось, и спятить от горя прежде, чем в памяти всплывут слова и жесты нужного заклинания. Она еще очень неплохо держится – вот что я тебе скажу.

– Однако окажись на месте Базилио я, ты бы сейчас прочитал мне лекцию о необходимости полного доверия к себе, которое, конечно же, приходит после первой сотни лет безупречного самоконтроля.

– Совершенно верно. С тебя особый спрос. Ты слишком могущественное существо, чтобы я мог позволить себе роскошь с пониманием относиться к твоим слабостям.

– Ты сейчас рассуждаешь как юный арварохский шаман, заклинающий своего Мертвого Бога: «Ты можешь все, поэтому веди себя, как я считаю правильным, или я убью тебя второй раз!»

– Ну что ты, – усмехнулся мой друг. – Я не настолько суров. Я говорю: «Веди себя, как я считаю правильным, потому что все равно не отстану, ты меня знаешь». И заметь, никаких угроз.

– Ты сам по себе вполне достаточная угроза. И, невзирая на это, я даже заикаться до сих пор не начал. По-моему, я – величайший герой всех времен.

– Не хочу тебя разочаровывать, но в истории встречались и более выдающиеся случаи. Лучше расскажи, как тебя угораздило полночи рассуждать об опыте и смысле. Не то чтобы я внезапно вообразил, будто имею право совсем уж беззастенчиво совать нос в твои дела, но если ты решил начать карьеру уличного проповедника, мне лучше об этом знать. По многим причинам.

– Ну что ты, не уличного. Трактирного. Назюзюкался и вещал, классика жанра. Правда, пил я при этом горячее вино, от которого трезвеешь прежде, чем успеешь сообразить, что напился. Да и слушатель у меня был всего один. Можно сказать, обошлось малой кровью.

– А что за слушатель?

– Малдо Йоз, конечно.

– Почему «конечно»? Звучит так, словно я сам должен был догадаться.

– Не то чтобы должен, но вполне мог. Сам же водил меня в Скандальный переулок и рассказывал про Новых Древних. А вчера они как раз строили дом Мелифаро, я успешно выступил в роли уличного зеваки, заодно и познакомились. Ты, кстати, уже видел эти хоромы?

– Да, специально ходил взглянуть. Любопытное сооружение. Жаль, что ты совершенно не знаком хотя бы с основополагающими принципами архитектуры, тогда смог бы оценить, до какой степени оно невозможно.