На захваченном корабле они нашли запасы металла для кузницы викинга. Но что было еще лучше, там были мотки бечевки и масло, чтобы пропитывать их; кремень, чтобы поджигать; стрелы, которые можно было обмотать этой бечевкой; и арбалеты странной формы, чтобы выпускать эти зажженные стрелы. Все это они забрали, после чего потопили судно вместе с живыми и мертвыми.

Корабль Иштар продолжил плавание. Сигурд мастерил щиты, а Гиги и Кентон укрепили арбалеты возле розовой каюты, приготовив бечевку, кремни и масло, чтобы можно было моментально открыть огонь. Шло время, и Кентону чудилось, будто сам корабль испускает живительные токи, струившиеся в нем и в Шарейн, захлестывавшие его, точно волны прилива. И эти потоки не иссякали, они становились все сильнее и сильнее – для него и для Шарейн.

Кентон проснулся – или же ему лишь показалось, что он проснулся, – рядом со своей спящей любимой. Но, открыв глаза, он увидел не убранство каюты, а два лица, взиравших на него из неведомых далей, – зыбкие, туманные очертания ликов.

Они рассматривали спящих. И глаза их были мглистыми.

Одна из фигур заговорила, и это был тот голос, который сопровождал его сквозь тайные алтари! Голос Набу!

– Вновь гнев Нергала пробирается на корабль, о Иштар! – сказал он. – Битва меж ним и иным твоим воплощением снова растревожит богов и людей, тени сгустятся в мириаде миров. Великая Мать, лишь ты можешь прекратить это!

– Я сказала свое слово. – Другой голос был подобен ветру, колеблющему струны тысяч арф. – Я сказала свое слово, и разве мое иное воплощение, что называют Иштар Гневной, не имеет такого права? Она не повергла Нергала. И Нергал не поверг ее. Наш спор не был разрешен. Как же тогда мое иное воплощение может успокоиться, когда слова, что в гневе изрекла я, не сбылись? До тех пор и она, и Нергал связаны этим словом.

– Но пламя, что раздула ты в душах Царпанит и Алузара, пламя, что питало эти души, не погасло, – прошептал холодный голос. – Разве не спаслись они и от твоей гневной сестры, и от Нергала Темного? И почему, Иштар? Не потому ли, что ты пожелала так? Не ты ли скрыла их? Что же случилось с твоим словом?

– Мудр ты, Набу! – раздался голос Иштар. – Так позволим же этому человеку, чьи глаза мы открыли, узреть, что натворили моя жрица и ее возлюбленный, когда завлекли Мать Жизни и Владыку Смерти в объятия друг друга! Пусть этот человек судит, справедлив ли мой гнев!

– Пусть человек судит! – эхом откликнулся голос Набу.

Лики истаяли. Теперь Кентон глядел в бездонную пустоту, в бесконечность пространства. Она включала мириады солнц, и вокруг них вращались мириады и мириады миров. В этой бесконечной пустоте жили две силы, сливающиеся, но раздельные. Одной из них было сияние, оно оплодотворяло, дарило рождение, жизнь и радость жизни. Другой была тьма, она разрушала то, что было создано сиянием, поглощала и утаивала в своих недрах. В центре сияния можно было разглядеть фигуру из ярчайшего света, и Кентон понял, что она и является его источником. В глубине тьмы обитала густая тень.

Перед ним возникли фигуры мужчины и женщины, и что-то подсказало ему, что женщину звали Царпанит, а мужчину Алузаром – жрица Иштар и жрец Нергала. Он видел, что в их сердцах горит ясное белое пламя. Он видел, как языки пламени изгибаются, тянутся друг к другу. Когда же они коснулись друг друга, из сияющего облака протянулись нити, соединяя жрицу с его центром, и в то же время черные щупальца из сердца тьмы обвили жреца.

И когда языки пламени соприкоснулись, нити из света и тьмы переплелись – на мгновение они слились воедино!

И в это мгновение само пространство содрогнулось, зашатались солнца, завертелись миры, замер пульс жизни!

– Узри грех! – прозвенел голос арф.

– Раскрой глаза! – вторил холодный голос.

И Кентон увидел комнату, в которой сидели боги, скрытые вуалями из света, кроме одной фигуры, окутанной тьмой. Перед ними стояли жрец и жрица, а рядом с жрицей – Шарейн!

Вновь он увидел белое пламя в сердцах двух людей – ясное, непоколебимое, безразличное к гневу богов и богинь! Языки пламени тянулись друг к другу, негасимые, не дрогнувшие пред грядущим наказанием!

Картина подернулась рябью и растворилась. Теперь жрец и жрица, Шарейн и Кланет, лежали на полу, а рядом с ними тела многих мужчин и женщин. Поблизости стоял алтарь, полускрытый облаками сверкающего лазурного тумана. На алтаре в тумане чьими-то незримыми руками строился чудесный корабль. И Кентон видел, что одновременно с ним возникает и другой корабль, будто тень, которая отбрасывалась в иное измерение. Казалось, он возникал сам по себе на водах бирюзового моря под серебристыми облаками! Шаг за шагом он проявлялся, повторяя очертания корабля-игрушки на алтаре.

Кентон знал, что тот корабль реален, а игрушка на алтаре была лишь символом. Знал он и то, что символ и реальность есть одно, что они соединены древней мудростью, силой древних существ и судьба одного из них будет судьбой другого. Их было два: один игрушечный, другой настоящий; но в то же время они были одним и тем же!

И вот незримые руки закончили постройку корабля. Одно за другим они подняли тела жрицы Иштар и жреца Нергала, Шарейн и Кланета, и всех, кто лежал рядом. И едва они касались их, тела исчезали. Незримые руки одну за другой поставили маленькие фигурки на игрушечный корабль.

И на палубе корабля-тени в бирюзовом море под серебристыми облаками появились они, один за другим, в то время как игрушки появились на палубе корабля на алтаре! Вскоре на полу зала совета богов не осталось тел. Корабль был создан, и его команда стояла на борту!

Из светящегося облака, которое укрывало Иштар, луч ударил в нос корабля. Щупальце тьмы, извиваясь, выползло из черноты, прятавшей Владыку Мертвых, и коснулось кормы.

Видение снова истаяло, и перед глазами Кентона возникла другая комната – маленькая, похожая на склеп. В комнате находился алтарь. Над алтарем висела лампа, испускающая лазурное сияние, а сам алтарь был сделан из ляпис-лазури и бирюзы и украшен небесно-голубыми сапфирами. И Кентон знал, что это был тайный алтарь Набу, Бога Мудрости. На алтаре стоял корабль. Глядя на него, Кентон вновь ощутил, что драгоценный игрушечный корабль, этот сияющий символ, неразрывно связан с другим кораблем – с тем, который бороздил моря иного мира, иного измерения…

Тем кораблем, на котором находился он!

И странствия одного были странствиями другого, и опасности для одного были опасностями для другого, и они разделяли судьбу друг друга.

Вновь видение растаяло. Теперь Кентон смотрел на город, в котором возвышался храм, зиккурат. Город был в осаде, на стенах виднелись фигуры защитников. Кентон понял, что это древний Урук и именно в этом храме были построены корабли. Он видел, как пали стены города, как были сметены их защитники, как улицы оросились кровью. И видение вновь сменилось.

Снова Кентон созерцал крипту Набу. В ней сейчас находились двое жрецов. Корабль стоял на решетке из серебристого металла. Над алтарем висело небольшое синее облако, испускавшее сияние. Кентон понял, что жрецы, подчиняясь указаниям, исходящим из облака, спасали корабль и его команду от захватчиков. Они залили его строительным раствором, который походил на жидкую слоновую кость, смешанную с жемчужной пылью. Раствор покрыл игрушку и застыл куском камня. Облако исчезло. Вошли другие жрецы и вынесли камень наружу, через коридоры во двор храма, где его и оставили.