все очень устали здесь… как в измененной реальности… Фонит…

— Вы тоже пьяный, — брезгливо сказала Аглая. — Почему вы все пьяные?!

— Потому что у нас душа! — визгливо сообщил Роман и ввалился в большую комнату. — Душа болит…

Не вовремя очнулся, лучше лежал бы мордой в половицы.

— Я весь кровоточу, — объявил Роман.

Аглая вскочила с дивана. Роман одурело пялился то на Кристину, то на Аглаю, дышал с трудом.

Шрайбикус не мог служить в «Штази», подумал я. Зачем ему это?

— Не робейте, бабоньки! — призвал наконец Роман. — Вагончик уже пыхтит…

После этого опять упал. Аглая шарахнулась в угол между стеной и телевизором.

— Не бойся! Я сейчас… его отведу… поговорим… нам надо поговорить…

Я пытался поднять Романа, но он стал словно жидкий, налитый желейный мешок без костей; я не мог оторвать его от пола, не то что поставить на ноги.

— Он врет… — бормотал Роман. — Хазин всегда врет… он раньше говорил, что они три тонны ершей заказали… а сейчас врет, что всего полфуры…

Аглая смотрела. Мне было стыдно. Мерзко все это, безобразно. Я выдохнул, собрался с силами, ухватил Романа под мышки и снова попробовал поднять. Рома выворачивался, но я все же отволок его в комнату, уронил возле койки.

Я надеялся, что Аглая уйдет. Убежит от испуга или от отвращения. Не хотелось, чтобы она меня видела таким, поэтому я не торопился. Я старался пристроить Романа на койку, но поднять мог или ноги, или плечи, на целого сил уже не хватало.

Я возился не менее пяти минут.

Вернулся.

Они сидели на диване. Кристина все так же спала, Аглая…

Она осторожно и исподлобья поглядывала на Кристину. И я понял. Это не страх. В глазах Аглаи был не страх. Жалость. Отчаянная жалость.

— С ней все в порядке? — еле слышно спросила Аглая.

— Нет, — ответил я. — Но все будет хорошо. Потом.

Из комнаты Романа послышался грохот — вероятно, он попытался неудачно взобраться на койку.

— Она хорошая, — сказала Аглая. — Всегда нас печеньем угощала. У нее очень вкусное печенье было, она нас специально приглашала. По тайному рецепту…

— На размоченных сушеных яблоках, — сказал я.

— Да… А откуда вы знаете?

— Это рецепт адмирала Чичагина.

Идиот. Аглая снова покривилась.

— Костян кое-что видел, — сказала она. — Я думала, он шутит, но… сейчас я думаю, может, он и не шутил. Он такую штуку видел…

В комнате Романа снова загрохотало. Я представил, как Шмуля в сомнамбулическом состоянии поднимается на ноги, падает об койку, поднимается снова и снова падает. Ничего. Роман — козак, физически подготовленный, танцоры ребята здоровые, их сколько хочешь мордой о спинку кровати бей, лишь крепче становятся.

— Что Костя видел? — спросил я.

— Не знаю. Он непонятно объяснял…

— За ним следил кто-то?

— Нет… У него были записки…

Аглая поднялась с дивана, подошла к Кристине и убрала ей волосы с лица.

Кристина открыла глаза.

— Глаша… — она попыталась улыбнуться. — Здравствуй, Глаша…

— Здравствуйте, — прошептала Аглая.

— Глаша… Как ты себя чувствуешь?

Кристина расплакалась.

У Аглаи сделалось жалкое лицо.

— Костя найдется, — сказала Аглая. — Он обязательно найдется. Обязательно…

— Аглая! — с улицы послышался визгливый голос Нины Сергеевны. — Аглая, немедленно выходи!

Я не знал, что делать.

— Сейчас! — рявкнула Аглая. — Сейчас!

Голос у нее сорвался, Аглая захрипела и всхлипнула.

Нина Сергеевна ворвалась в комнату, быстро огляделась и завизжала:

— Аглая! Что ты здесь делаешь?! Что ты здесь делаешь, я тебе говорю или нет?!

— Бабушка! — сипела в ответ Аглая. — Я должна рассказать! Я хочу…

— Я тебе расскажу! Я вот тебе сейчас расскажу!

Нина Сергеевна увидела Кристину.

— Что тебе надо?! — Нина Сергеевна нависла над Кристиной. — Что тебе от нее надо?!

Фон. Друг Хазина любил насрать под мостом.

Аглая пыталась, кажется, бабушку образумить, попробовала ухватить ее за рукав.

— Не смей с ней разговаривать! — кричала Нина Сергеевна Кристине. — Не смей, ты меня слышишь?!

Аглая поймала бабушку за рукав.

Нина Сергеевна вырвалась, задела Кристину по щеке. Вряд ли она хотела ударить, случайно получилось. Наверняка случайно.

— Бабушка! — прошипела Аглая в ярости. — Перестань!

Аглая сжала кулаки, в бессилии огляделась, топнула ногой и выбежала из комнаты. Кристина закрыла глаза.

— Не смей разговаривать с моей внучкой, шалава! — продолжала по инерции вопить Нина Сергеевна. — Чтобы близко тебя с ней не видела! Чтобы вас всех с ней рядом не было!

Нина Сергеевна уставилась на меня. Кажется, она хотела еще что-то добавить, но поперхнулась яростью и выбежала вслед за Аглаей.

— Снаткиной почему-то нету, — сказал я.

Кристина не ответила, гладила щеку, размазывала по коже кровь. Со двора слышались голоса, опять кричала Нина Сергеевна. Причем кричала она так, словно ее ухватили за волосы и били головой о штакетник. Я подумал, что Роман все же поднялся на ноги, выбрался на улицу и в озверении напал на Нину Сергеевну.

Поэтому поспешил на воздух.

Ни Аглаи, ни Нины Сергеевны во дворе уже не было, крики хотя еще и слышались, но удалялись вниз по улице. Зато во дворе стоял довольный Федор. Наверное, Нина Сергеевна приехала с ним, прихватила для поддержки, дальновидная бабушка.

Или он ее прихватил.

— Витя, я же тебя предупреждал, — начал Федор. — Я тебя утром предупреждал…

Надоел, подумал я. Предупреждает, запугивает.

— А ты не вкручиваешь, Витя, понты колотишь… Зачем?

— А тебе что до моих понтов?

— Ты, Витенька, все пытаешься к Светлову прислониться, а Светлов…

Федор выразительно плюнул мне под ноги.

— Светлов не самый крупный шиш в корзинке.

— Намекаешь на врио? — спросил я.

И тут же пожалел, тут же понял, что допустил промах — в глазах Федора вспыхнул злой интерес.

— При чем здесь врио? — зацепился Федор.

Прокололся, чертова водка, стоило молчать, распустил язык, придурок. А ведь информация опасная, опасная даже на уровне слухов…

— При чем здесь врио? — повторил Федор.

Но тут из дома показался Роман. Он скатился по ступеням и с трудом успел ухватиться за косяк. Увидел Федора.

— Я так и знал! — воскликнул Роман. — Он нас преследует!

— А вот и наш танцор, — улыбнулся Федор. — Пришел сплясать? Сабли нет? Да, без сабли никак…

— Сволочь! — громко сказал Роман и указал на Федора: — Он мне надоел, все время ходит за нами…

Роман демонстративно сунул руку в карман. Я вспомнил про неудавшийся кастет. Федор расстегнул кобуру.

— Револьвертом грозит, косматый… — обиженно произнес Роман. — Ты видишь?

Федор глядел на нас с усмешкой, мы были жалки, я это понимал. Надо действительно бросать пить, хватит… пора начинать нормальную человеческую жизнь. Браться за ум. Бежать. Мы были ничтожны, Федор тоже это понимал.

И кобуру расстегнул не для запугивания, а