– Но зачем это твоей королеве?

Тарион открыл рот и тут же закрыл. Глупо рассуждать о побуждениях его королевы с незнакомкой, пусть и дружески к нему настроенной.

– Думаю, это станет ясно потом, – пожал он плечами.

Однако Сендес видела его насквозь.

– Мы готовы отдать тело, а вот насчет принца Кормака я сомневаюсь. Он ведь возлюбленный Зофи и член Офиона. Тебе придется договариваться с ним.

Тарион знал, чем это кончится. Огромным, кричащим, пылающим «НЕТ!». Он не собирался превращаться в охотника за мертвым телом (такое не значилось в списке его целей). Значит, к Речной Королеве он вернется с пустыми руками.

– Пора начинать «плетенку», – пробормотал он, обращаясь не столько к Сендес, сколько к себе.

Придется сплетать цепь вранья. Вариантов было всего два: сказать, что тело Зофи не найдено, или соврать о причинах, почему тело не отдали ему. Хел бы побрал эту ситуацию.

– А ведь ты способен на большее, – сказала Сендес, видя ужас на его лице. – Тебе нашлось бы место на нашем корабле. Здесь незачем врать или что-то придумывать.

– Меня вполне устраивает то, что я имею, – торопливо ответил Тарион.

Королева ни за что не отпустит его от себя.

Сендес грустно наклонила голову. Она все понимала.

– Знай, капитан Кетос: если тебе что-то понадобится, смело обращайся к нам.

Ее доброта настолько его ошеломила, что он не нашел ответных слов.

Сендес позвал кто-то из дежурных офицеров. Тарион взглянул на русала у пульта. Серьезный, но… улыбающийся. Никакого напряжения, никакого страха поплатиться за каждое невпопад произнесенное слово.

Он посмотрел на часы. Пора возвращаться туда, где спали его спутники по несчастью. А если кто не спит – обменяться мнением.

А потом он проснется и вместе с остальными поплывет в Лунатион.

На Голубой Двор.

Тариону было все труднее игнорировать сидящее в самой глубине души желание не возвращаться обратно.

Рунн впервые спал под многомильной океанской толщей. Его сон не был крепким; он то и дело просыпался, проверяя, что его спутники по-прежнему спят в тесном помещении на койках и раскладушках. Кормак решил провести ночь в морге, с Зофи, желая скорбеть в одиночестве и вознести все молитвы Ктоне и Луне, которые его возлюбленная не успела вознести сама.

Рядом с Рунном храпел Тарион, повалившийся на койку поверх одеяла. После обеда русал часами бродил по кораблю, знакомясь с устройством, и тихонечко вернулся, когда все уже ложились. На вопрос Рунна, что он повидал, Тарион лаконично ответил: «Эти сведения только для наших».

Поскольку остальным не предложили никаких экскурсий, Рунн коротал время с сестрой и Хантом. Брайс устроилась в ногах ангела. Так они и обедали, поглядывая на воду за окном. На рассвете «Конь Глубин» подойдет к устью Истроса. Там их встретят подчиненные Тариона и переправят в Лунатион.

Что касается дальнейших событий… Рунну оставалось лишь молиться, чтобы события обернулись в их пользу. Молиться за успех вранья Брайс, которое спасет их всех от расплаты.

– Ночь, ты не спишь? – зазвучал в мозгу Рунна тихий, обеспокоенный голос Ясного Дня.

Он расслабил разум, отыскал ментальный мост и два дивана. Агент Ясный День уже сидела на своем и ярко светилась.

– Привет, – поздоровался он.

– С тобой все благополучно?

– Значит, беспокоилась обо мне?

Она не засмеялась.

– Я слышала про нападение на базу мятежников на Идре. О многочисленных жертвах с их стороны. Образец механокостюма и большое количество боеприпасов уничтожены. Я… подумала, что ты тоже мог пострадать.

Рунн посмотрел на огненное покрывало, окутывавшее ее.

– Где ты сейчас? – спросила она.

– В безопасном месте.

Большего сказать он не мог.

– Сегодня я видел, как Пиппа Спецос и офионские мятежники хладнокровно убили ни в чем не повинных ваниров. Может, прояснишь, чем это вызвано?

– Зачем она их убила? – спросила оторопевшая Ясный День.

– А это имеет значение?

Она задумалась.

– Нет… если ее жертвы были ни в чем не виноваты. Пиппа собственноручно их убила?

– Это сделали бойцы ее Светопада.

Ее пламя стало ярко-синим.

– Пиппа – фанатичка. Предана делу мятежников. Но превыше всего – собственным амбициям.

– Она ведь была подругой агента Кипарис.

– Она никогда не дружила ни с Зофи, ни с кем-либо.

Голос женщины звучал холодно. Услышанное настолько ее разозлило, что она даже забыла употребить кодовое имя Зофи.

– Кстати, Зофи мертва.

– Ты в этом уверен? – насторожилась Ясный День.

– Да. Она утонула.

– Она… – Ясный День откинула покрывало и поджала под себя ноги. – Она была храбрым агентом. Намного лучше и храбрее, чем заслуживал Офион.

Слова собеседницы Рунна были пронизаны искренней печалью.

– Ты ее любила.

– Она ради спасения брата отправилась в Каваллу. Делала все, что от нее требовали офионские командиры, ради крох сведений о брате. Если Пиппа служила только самой себе, Зофи была ее противоположностью: все, что она делала, она делала для других. Да, я любила ее. Я восхищалась ее храбростью. Ее верностью. Во многом она была для меня родственной душой.

Рунн тяжело привалился к спинке дивана.

– Значит, ты тоже ненавидишь Пиппу и Офион? Если все ненавидят ее и мятежников, какого Хела ты с ними сотрудничаешь?

– А ты видишь еще кого-то, кто способен возглавить борьбу? Подошел ли еще кто-то к опасной черте?

Нет. Никто и не отваживался.

– В новейшей истории только Офион сумел собрать ощутимые силы. В прошлом на такое решились лишь Шахара и ее полководец Хант Аталар. Их первое сражение стало последним. Их силы были наголову разбиты.

Аталару это потом стоило двухсот лет рабства.

– Чтобы освободиться от астериев, – продолжала Ясный День, – всем нам придется совершать поступки, которые оставят отметины на наших душах. Заплатить высокую цену, чтобы нашим детям и детям детей не понадобилось платить. Чтобы они жили в мире свободы и изобилия.

Слова мечтательницы. Проблеск другой личности, прячущейся под жестким фасадом.

И потому Рунн впервые произнес вслух:

– Я не собираюсь иметь детей.

– Почему?

– Не могу.

– Ты бесплоден? – удивилась Ясный День.

– Возможно, – пожал плечами он. – Не знаю. Мне еще в детстве Оракул сказала, что я буду последним в своем роду. Либо я умру раньше, не успев зачать ребенка, либо я действительно бесплоден.