К моменту погребения королевы Яков еще не завершил свое неспешное путешествие в Лондон. В тот день он и его шотландская свита добрались лишь до Хинчинбрук-хауса недалеко от города Хантингдон, где Яков и провел весь день за охотой и пирами. В компании своих приближенных он наслаждался изысканными мясными и рыбными блюдами, вином и играми, «и пиров, сравнимых с этим… не устраивали с тех пор, как он отправился в свое путешествие из Шотландии»[1595]. После Яков встретился с главами колледжей Кембриджа, которые, надев свои алые мантии, приветствовали его, склонившись в глубоком поклоне с непокрытой головой.

Хинчинбрук-хаус принадлежал дяде будущего цареубийцы и лорд-протектора Англии Оливера Кромвеля, который в детстве часто проводил там время за играми.

Утром в день кончины Елизаветы Роберт Сесил отправил Якову копию прокламации о присвоении тому королевского титула, а также настоял на том, чтобы новый король восстановил в полномочиях Тайный совет, что Яков и сделал[1596]. Кортеж нового монарха — осаждаемый «рыцарями», ищущими расположения нового господина, возможности поступить на службу или просто перемен, — двигался из Эдинбурга на юг не быстрее улитки, в то время как в Лондоне Сесил и лорд Генри Говард всеми силами пытались убрать Рэли и Кобэма — Говард звал их «проклятым дуэтом» — подальше с глаз долой[1597]. Тем не менее помешать Якову, чтившему память Эссекса и его сторонников, освободить графа Саутгемптона из Тауэра им не удалось[1598].

В апреле Яков полностью восстанавливает Саутгемптона в правах, возвращая ему все земли и титулы[1599]. Двенадцатилетний сын Эссекса Роберт, который едва знал своего отца и остался сиротой после переезда матери к новому мужу, ирландскому дворянину Ричарду Бёрку, графу Кланрикарду, был призван ко двору и посвящен в пажи принца Генри. В течение следующего года мальчик получил обратно все причитающиеся ему владения и титулы[1600].

Несмотря на это, складывалось впечатление, что Сесилу волноваться не о чем. Покидая Холируд, Яков посылает ему записку: «Я счастлив иметь советника столь верного и мудрого, посему оставляю похвальные слова для того, чтобы высказать их вам лично»[1601]. Действуя заодно, Сесил и Генри Говард планируют сформировать новое правительство сообразно собственным интересам[1602]. На первой же со дня смерти королевы встрече Тайного совета, состоявшейся в Уайтхолле в понедельник Пасхальной недели, в состав Совета был введен Маунтджой[1603]. Девятью днями позднее в Теобалдс, старой резиденции Бёрли, которую занимал теперь Роберт Сесил и в которой Яков провел первые несколько дней по прибытии, присягу советника принесли Говард, граф Мар и Эдуард Брюс, лорд Кинлосс, выступавшие посредниками короля в его тайной переписке с Сесилом[1604]. В тот же день Яков велит Сесилу, Ноттингему и Бакхёрсту в сотрудничестве с его шотландскими советниками приступить к назначению служащих королевского двора. Сесил мало мог повлиять на неизбежный приток ко двору шотландцев, в особенности на должности в королевские покои, но они с Ноттингемом могли, по крайней мере, постараться отлучить от двора своих личных соперников.

Король обещает советникам «приумножить свои королевские милости, дабы все верные королевские подданные этой земли обнадеживались их примером», и это не были пустые слова[1605]. В относительно короткое время Сесил получает титулы барона Эссендона (и становится пэром), виконта Крэнборна и графа Солсбери. Бакхёрсту даруют титул графа Дорсета и оставляют за ним пост лорд-казначея. Говард становится графом Нортгемптоном. Ноттингема также щедро осыпают милостями. И наконец, Маунтджой удостоивается титула графа Девоншира, а Эгертон — звания лорд-канцлера с титулом барона Элсмира. Получив его, Эгертон радостно заявляет Якову, что «каков бы ни был приказ короля, он повинуется ему в любом случае»[1606].

Когда Яков решил остановить злоупотребление монополиями, чего так и не сделала в свое время Елизавета, события развивались по старой схеме[1607]. Сесил проследил за тем, чтобы процесс возглавил Эгертон с правом ограничивать ход расследования[1608]. Затем он переключился на тех, кого, по его мнению, следовало наказать. Одним из первых оказался Рэли, у которого отобрали монополию на продажу вина. Галантерейщику Томасу Аллену, который ранее храбро опротестовал монополию Эдуарда Дарси на производство и продажу игральных карт и даже выиграл против него дело в суде, было приказано «полностью отказаться от претензий» и уступить все привилегии Дарси под угрозой заключения в Тауэр[1609]. Уолтер Рэли, к его ярости, получил приказ покинуть Дарем-хаус, в котором он жил на протяжении последних двадцати лет. А его лицензия на винную монополию вскоре будет передана Ноттингему[1610].

В воскресенье 8 мая Рэли, по особому распоряжению Сесила, принял участие в чрезвычайном заседании Тайного совета, где узнал, что Яков планирует лишить его должности капитана королевской гвардии[1611]. Этот шаг казался вполне невинным: Яков давно привык к своим шотландским гвардейцам и хотел, чтобы они служили ему и в Англии[1612]. Вот только новым капитаном был назначен сэр Томас Эрскин, кузен графа Мара и доверенное лицо Сесила[1613].