Узнав, что всё насмарку, принцесса пришла в такую ярость, что согласилась призвать Цай-Цей.

Конечно, из этого ничего не вышло.

Отчасти в неудаче был повинен покойный Маджарт, который с достойным лучшего применения упорством убеждал Оджера Мерау в разумности обращения к Цай-Цей. Лириния с таким же упорством скрывала обстоятельства своего знакомства с драконом, а Мерау не додумался, почему, и стал настаивать. Вылилось всё это в ситуацию необычайно красивую, романтичную, глупую и нелепую.

Маятник позволял магу не только видеть события прошлого и будущего, но и понимать их. Лонсирем знал, что Цай-Цей (как и Атергеро, как и любой старший демон, включая Арсет) — обоепол. В Лиринии он почуял существо сродни себе. Разум и эмоции демона походили на человеческие лишь отдалённо, но чувства Цай-Цей к Лиринии человек бы назвал влюблённостью.

Армия южан готовилась дать аллендорцам отпор на северной границе Ожерелья. Сотни человек видели летучего змея. Крыльев у дракона не оказалось вовсе: для полёта он использовал Четвёртую магию. Рескидди клялись, что Цай-Цей мог опустить хвост в воды Джесай и в это же время выпить воды из Дженнерет — так он был велик. Но увидев в воздухе аллендорские самолёты, он начал умаляться и умалялся, пока не стал соразмерен с машиной.

Два часа Цай-Цей танцевал с атомником Лиринии.

Наблюдавшие это авиаторы клялись, что в жизни не видели ничего прекраснее.

Политики Юга и Востока были с ними совершенно согласны: демонстративное миролюбие заявленного Воина Бездны и демонстративная агрессивность заявленного Воина Выси вступали в противоречие с известной схемой магического года. Заглядывая в кулуары, подслушивая частные разговоры, Лонсирем видел, что газетчикам вот-вот отдадут приказ напрочь забыть о недавних сенсациях. Магическое поле мира неумолимо возвращалось к равновесию. Учёные разводили руками. Близился час, после которого разговоры о высшем годе пришлось бы прекратить вовсе.

Но Лириния не собиралась сдаваться.

Явившись в четвёртый раз, Мерау заговорил по-иному.

Он больше не взывал к верноподданническим чувствам аллендорца Кеви, не упоминал о коварстве врагов Ройста, не говорил о законах магии. Суперманипулятор просто сказал:

— Ожерелье теперь в союзе с Уаррой. Мы должны держать паритет сил. Прошу тебя, помоги.

— Помочь? — холодно переспросил Маг Выси. — Чего ты просишь?

— Ничего сверхъестественного, — ответил Мерау. — Но мне нужен год работы, чтобы создать движущий элемент атомника. В Аллендоре не так много магов нужного уровня. Для тебя это, должно быть, не составляет труда.

И Лонсирем не смог отказать. Услышав слова Мерау, в глубинах его существа внезапно проснулся Лонси-бывший — тот, кто всю жизнь мечтал о деле государственного мага и неистово завидовал людям, работавшим в тяжёлой промышленности. Не то что бы он хотел исполнения этой мечты — действительность превзошла её, с высоты сегодняшнего дня прежние грёзы казались смешными и мелкими. Но Лонси хотел попробовать. Представить, какой могла бы быть его жизнь.

— Хорошо, — сказал он.

Мерау склонил голову.

…Темнела штора на Окне, золотилась рама зеркала, причудливые видения проскальзывали в его зыбкой глуби. Поперёк широкой кровати спал, улыбаясь, Маг Выси.

Ему снился бункер Атомного направления, действующая производственная лаборатория, мёртвенно-белый цех.

Гремит тревога, и люди торопятся к выходам, переходя на бег. Смыкаются свинцовые двери, вспыхивает и гаснет алый упреждающий свет. Цех находится глубоко под землёй, а наверху огромная территория обнесена колючей проволокой. Местные жители не рискуют к ней подходить. Стада коров и овец пасут подальше от запретной зоны. Здесь привольно диким зверям. Над крышей бункера в пахучем разнотравье прыгает заяц, куропатка высиживает птенцов.

Коридоры пустеют. Лонсирем остаётся один — маг-владыка, готовящийся к великому делу созидания. Одну за другой он накладывает на заготовку схемы Четвёртой магии, и структура вещества изменяется, металл начинает светиться, дыша опасностью. Чудовищная ответственность ложится на плечи. Но маг уверен в себе. Он знает свою силу.

Активность магического поля нарастает. Напряжение такое, что под потолком начинают мерцать голубоватые вспышки. Лонсирем разделяет руки: теперь он продуцирует два заклинания одновременно. Одно из них удерживает под контролем цепную реакцию, другое — защищает от радиоактивного излучения его плоть.

Кажется, это продолжается бесконечно. Но мало-помалу свечение ослабевает, энергетические поля успокаиваются. Повелительным движением руки маг заставляет тяжёлую заготовку подняться в воздух и сделать оборот вокруг своей оси.

Потом он замыкает схему — и, обессиленный, не в состоянии даже утереть заливающий глаза пот, слышит, как заводит свою грозную песню ревущее сердце атомника.

28.07.08