США объявили глобальную войну террору. Война в Афганистане заметно ослабила позиции движения «Талибан», хотя вовсе не положила ему конец. Далее в поле американских интересов оказался Ирак, который, правда, отношения к исламскому экстремизму не имел. Однако у Израиля, да и США, были опасения относительно возможности создания Ираком оружия массового поражения. США быстро заняли Багдад, но затем столкнулись с большими проблемами, когда попытались выиграть мир. Вывод американских войск из Ирака в 2011 году больше походил на бегство. Дэвид Гарднер — обозреватель Financial Times — писал: «Когда будущие историки будут датировать завершение короткого однополярного момента, который последовал за холодной войной, они, безусловно, назовут Ирак»[861].

С начала 2011 года пошли стремительные перемены на Арабском Востоке, получившие название «арабской весны». Первой была «Жасминовая революция» в Тунисе, приведшая к свержению президента Зин аль-Абидина Бен Али, правившего там более 23 лет. Вслед за первой упавшей костяшкой последовал «эффект домино» — цепная реакция в арабских странах — революция в Египте, протесты в Алжире, Марокко, Мавритании, Иордании, Йемене, Бахрейне, гражданские войны в Ливии, Сирии и Ираке. В этом же контексте начали рассматривать разразившийся правительственный кризис в Ливане и разделение Судана, где создавался первый в постколониальной Африке прецедент разделения страны общенародным референдумом. Никогда со времен развала соцлагеря в Восточной Европе на рубеже 1980–1990-х годов не наблюдалось такого количества одновременных народных выступлений.

Много споров о причинах «арабской весны»: что заставило население множества стран действовать в полном противоречии с традиционными арабскими стереотипами поведения? Чаще всего звучащие объяснения: произошла народная революция, вызванная дефицитом демократии и тяжелым экономическим положением. Действительно, массы сыграли в событиях большую роль, с демократией и экономикой в арабском мире не все благополучно. Однако следует заметить, что в тех арабских странах, где о демократии вообще не слышали — в Саудовской Аравии, Эмиратах — серьезных выступлений не было. Абсолютным монархам, особенно ведущим родословную от Пророка, почти ничего не грозит.

Положившие начало «арабской весне» Тунис и Египет по всем региональным меркам — арабским, африканским, мусульманским — являлись одними из наиболее свободных и динамично развивающихся государств. Их президенты никогда не подвергались на Западе серьезной критике за нарушения прав человека или за что-либо еще. Напротив, Тунис и Каир представали как образцы для подражания и выступали ведущими союзниками Запада в арабском мире.

На деле существовала целая комбинация факторов.

Безусловно, имел место протест против условий жизни. «Общая проблема заключается в том, что существующий политический и экономический порядок в арабском мире нестабилен и его невозможно поддерживать, потому что он не удовлетворяет большинство граждан»[862], — суммировал в начале событий иорданский журналист Рами Хури. Рост цен на продовольствие (не последнюю роль в этом сыграла засуха в России 2010 года) сократил возможность государственного субсидирования цен на продукты питания. Рост безработицы тоже имел значение: количество незанятых среди молодежи достигало 42,8 % в Египте, 30,4 % — в Тунисе, 24,4 % — в Сирии, 30 % — в Ливии[863]. Мировой экономический кризис, следствием которого стал общий спад, затронувший и арабский мир, сильно зависящий, помимо прочего, от индустрии туризма.

Сыграло роль психологическое раскрепощение арабских масс, начало преодоления ими комплекса неполноценности, комплекса «вечно проигравших» после того, как Хезболла одержала «великую победу» над Израилем во время его нападения на Ливан в 2006 году, противостояние ХАМАС израильским атакам в секторе Газа. Это наложилось на делигитимизацию правящих семейств и кланов, которые прославились коррупцией, семейственностью, геронтократией: клан Каддафи, правивший в Ливии с 1969 года, клан Асадов в Сирии — с 1978 года; Мубараки в Египте — с 1981 года, клан Али Абдаллы Салеха в Йемене — с 1990 года. «В ответ на американские планы по смене режимов все автократы региона ужесточили внутренние порядки, прибегая к сочетанию репрессий, подачек и нагнетания угроз и отказываясь от чего бы то ни было, кроме косметических реформ, — подчеркивал Мэнсфилд. — Но поступая таким образом, подавляя политическое несогласие, они все дальше удалялись от их все более образованного, информированного и скептически настроенного населения»[864].

Имела место и «цветная демократизация» в арабском мире. Свергнутыми оказались режимы в тех странах, где проходили выборы, появлялись относительно самостоятельные СМИ, развивался Интернет, существовали возможности для уличных выступлений. Протестующие вырабатывали совместные планы и получали инструкции через социальные сети или с помощью мобильных телефонов и смс-сообщений. Из Интернета от WikiLeaks тунисцы узнали о телеграммах американского посольства, где говорилось о коррупции президента, его супруги и ее многочисленной родни. Телеканал Аль-Джазира — влиятельный катарский телеканал — вел прямой репортаж о протестах с момента их зарождения, причем в отчетливо антиправительственном ключе. Настоящие диктатуры остались нетронутыми.

За «арабской весной» стоял и ряд арабских государств. Для Саудовской Аравии и Катара — наиболее влиятельных автократий — главной мишенью являлись секуляризированные режимы с зачатками демократии, а целью — установление исламистских суннитских режимов. О внешних факторах «арабской весны» рассуждал президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский: «Монархии Персидского залива «зачищают» светские режимы в регионе, используя или инициируя местные гражданские войны. Будет ли после их вмешательства сохранена страна или останутся конгломераты племен, их совершенно не волнует»[865]. Иран тоже никогда не отказывался от экспорта исламской революции — уже в шиитском исполнении — и рассматривает в качестве зоны своих интересов страны с шиитским населением или правительством: Ирак, Сирию, Ливан, Бахрейн, Кувейт, Саудовскую Аравия, Йемен.

Наконец, западные влияния. Для Соединенных Штатов, а также их ведущих заинтересованных европейских союзников — Великобритании и Франции — мишенью являлись и являются те же режимы, что и для саудовцев, но не по причине их светскости, а из-за антизападной или недостаточно прозападной позиции, стратегической, политической и/или экономической, энергетической значимости. Вашингтон не ставит под сомнение необходимость сотрудничества с исламистами (за исключением тех случаев, когда табу на это сотрудничество накладывается по настоянию Израиля). Согласно аналитическим документам спецслужб США, ближайшее будущее региона принадлежит скорее исламистам, чем либерально-демократическим силам.