Стоило, еще как стоило. Провоцировали — получите!

Сулейман в любом случае собирался остаться в выигрыше. Избавиться в походе от части крикунов, а уж потом, медленно, не спеша, реформировать армию, флот, разобраться со взяточничеством… да много было планов.

Скоро, очень скоро сто двадцать тысяч воинов выдвинутся в поход.

Через Белград — на Дьер и Вену.

* * *

Император всея Римской Империи, Леопольд Первый писал письмо. Скользило перо по дорогому пергаменту, не по бумаге. Хотя и стоило бы…

Кому писать!

Этой твари, которая мутит венгров, подбивает их на беспорядки… этому Тёкели!

Да будь его, Леопольда, воля, болтался бы он в петле! И самое ему там место было бы!

Но не сейчас…

Не когда к границам его страны идет турецкое войско. Громадное! И… Леопольду было страшно. Он уже не вспоминал, что такое же, даже больше и страшнее, войско двигалось на Польшу — ну так ничего, отбились… но кого волнуют эти варвары?

Пусть только попробуют не прийти на помощь!

Негодяи…

Мужчина вежливо писал, что Священная Римская Империя, конечно, может признать суверенитет — и даже даровать Имре княжеский титул, но… пусть он подтвердит свою преданность — делом.

Например, первым встанет воевать с турками.

Не пропустит их через свои земли. В конце концов, Вашварский мир еще не окончился! Так что… подлость сие! И бесчестие падает не только на головы турок, но и на головы их пособников.

Того, что придется выполнять свои обещания, он не опасался. В политике, как в постели с проституткой, обещать — не значит жениться.

Союзные войска еще не пришли, так что Леопольд хватался за соломинку — и отчетливо понимал, что могут ведь и не успеть.

И вряд ли его что‑то спасет.

Германские княжества?

Венеция?

Он писал всем — и отчетливо понимал, что может, еще как может проиграть. А в политике проигрыш не прощается.

* * *

— Ежи!

— Ян!

Ясновельможные паны крепко обнялись, не обращая внимания на разницу в состояниях. Подумаешь — один чуть ли не богаче короля, а второй вынужден жить на Руси, потому что дома ему сейчас будет… тяжко. Главное — воинская дружба, а она их соединила накрепко узами симпатии и взаимного доверия.

— Как дела, друже?

— Пока не жалуюсь, — Ян усмехнулся. — Мы с Еленой недавно повенчались.

— Да что ты! Радость‑то какая…

— Только это втайне. В королевской часовне, свидетелями их величества были… Елена непраздна.

— Ян, так это ж замечательно!

— То верно, да мы на войну уходим. Случись со мной что — она пани Собесской останется, не русской девкой. Сам понимаешь.

— Шипят наши гады…

— Шипят.

Ян поморщился, что не укрылось от взгляда Ежи.

— И у меня Бася тож… второго ждем.

— Ну, поздравляю! Как только ты решился ее оставить…

— Она сейчас в Дьяково, не в Кремле. А там царевна Анна всем нынче заправляет. Царевна Софья теперь рядом с братом днюет и ночует, тяжко государю. А вот другие царевны поразъехались. Царевна Анна в Дьяково, царевна Татьяна в Крыму с мужем…

— Вот уж где дело невиданное! Царевна, да простой казак, чуть ли не вор…

— Э, нет. Род Разиных — тоже древний. Да и то сказать — необычно уж то было, что царевны замуж повыходили. А коли дала та стена трещину, так уж и не важно, речная ли вода льется, озерная ли… все одно пить можно. Что Ордин — Нащокин, что Разин многое для Руси сделали. Вот и награду получили по заслугам.

— Да…

— Но и тебе ж грех жаловаться? Государь тебя не обижает, вести доходят…

— Скромничать не стану. И верно, войско на мне, границы, крепости ставим, Иероним тебе приветы передает…

— Лянцкоронский? Как он там?

— В Каменце комендантствует. Говорит, краше прежнего город отстроили. Не жалеешь, что уехать пришлось?

— С Басей? Да хоть небо на землю падай! Никогда не пожалею! Без нее дышать нечем, да и незачем!

— Да… сейчас я тебя понимаю. Знаешь, я бы тоже с Еленой уехал куда‑нибудь… да нельзя. Сына надо растить, врагов воевать…

— Панов приструнять.

— Разбойников гонять…

Мужчины переглянулись и весело расхохотались, отлично понимая, что иногда грань между этими двумя весьма условна. Отсмеявшись, Ежи стал серьезным.

— Я тебе привел двадцать тысяч войска. Бери и владей.

— У тебя двадцать, да у меня пятнадцать…

— А турок?

— Сто двадцать. Тысяч. Две тысячи пушек, почти сорок тысяч лошадей, десять тысяч слонов, по пятнадцать тысяч волов и мулов…

— Справимся, — Ежи и не сомневался. И не таких видали, а и тех бивали, как говорят на Руси.

— Должны. Обязаны. С тобой государь говорил?

Ежи чуть опустил ресницы.

Говорил. Да еще как говорил.

— Нам нужна не просто победа. Нам нужно…

— Да. Хотя добиться этого будет втрое тяжелее. Победить бы куда как проще было…

Ежи кивнул. Проще, да вот — надобно государям иное. А значит — сделаем! Воину не обязательно быть хорошим политиком, но коли уж ты войска водишь — должен уметь многое. В том числе и понимать, к чему приведет тебя победа или поражение.

О чем промолчали мужчины?

О том, что победа‑то не нужна была ни Руси, ни Польше.

К чему?

Пока турки с австрийцами сцепились, русские могут получше укрепиться и задержаться в Крыму. А поляки могут оттяпать себе хоро — оший такой кусок земель, и что важно, удержать их. Не одни, так вторые за помощь расплатятся. Или контрибуцией отдадут.

Война должна пойти взатяг.

Леопольду сие невыгодно?

А кто он, Леопольд? Сват, брат? С ним детей не крестить, Бог миловал. А от тирании Габсбургов половина Европы стонет. Там, Бог даст, и французы помогут. Только вот Леопольду — или Сулейману?

Европа медленно превращалась в кипящий котел, и паны готовы были поспособствовать. Опять же, к своей выгоде.

Между прочим, где война — там трофеи. Где трофеи — там бунтов поменее, а в Польше это важно.

Хоть и любят там Михайлу, хоть и гордятся, а все одно, спесивых дураков не перевести. Вот и пусть они хоть все на войне полягут.

Дурак с возу — волки сдохли!

* * *

— Вот ведь наглость!