Петровича; вино отнести Сергею Владимировичу, который взамен обещал яйца; яйца отнести Вере Ильиничне, которая достает где-то хлеб; а с хлебом отправиться за жиром к Евдокии Степановне…

Между тем – были же времена, и не так давно, всего три года назад, – жизнь по сравнению с нынешней казалась сплошной сказкой. Как все было легко и просто! Вот, если бы вернуться назад, в то счастливое время… Хотя бы на один день. Отдохнуть от забот, от мучительных дум – чем накормить мужа, себя…

Анна Ивановна стала подсчитывать, сколько денег истратила сегодня, вздрогнула, точно от какого-то толчка, открыла глаза… И увидела в окне мягкий утренний свет.

– Коля, ты встал? – поднявшись с постели, спросила она.

– Кофе готовлю, – ответил из кухни Николай Андреевич. – Уже половина восьмого.

Торопливо накинув капот, Анна Ивановна направилась в кухню, подошла к столу, чтобы помочь мужу, и обомлела: в большой плетеной сухарнице горой возвышался уже нарезанный хлеб, такой странный, такой необъяснимый: совершенно белый! А рядом – стеклянная вазочка, до верха наполненная сливочным маслом. И возле, на плоской тарелке, огромный кусок грюера[492], грамм семьсот, восемьсот. И на блюде – холодные котлеты – мясные, настоящие, в сухариках!

– Коля… Коленька… Откуда это? – не сводя глаз со стола, точно завороженная, проговорила Анна Ивановна. – Хлеб, сыр, масло… Как тебе удалось?

– А в чем дело? – подходя к столу с горячим кофейником, удивленно спросил Николай Андреевич. – Странный вопрос: удалось… Ну, садись. Не хотел тебя будить, ты так сладко спала. Погоди… Что с тобой? Почему так осунулась? И на шее впадины… Нездорова?

Она оторвала восхищенный взгляд от стола, взглянула на мужа, и со страхом отступила назад.

Перед нею стоял полный коренастый мужчина с солидным брюшком, с широким лицом, на котором спелыми, сочными яблоками вздымались по обеим сторонам носа румяные щеки, ниже рта спускались вниз, к толстой шее, три подбородка.

– Со мной ничего… – прошептала она. – Но, вот, ты… Это ужас… Не водянка ли? Или слоновая болезнь? Коленька, тебе нужно к доктору! Честное слово!

– Оставь, не говори пустяков. Кажется, кофе очень крепкий, налей больше молока. Да что ты уставилась на меня? Батюшки, уже без четверти, идти надо. Ну, до-свиданья, дорогая. Сегодня приду из бюро к половине первого. Не забудь, ты обещала к завтраку сырники. И смотри – побольше сметаны.

– Побольше сметаны… Что за чудеса? – намазывая на хлеб толстый слой масла, думала Анна Ивановна. – Неужели вчера купил все это на марше нуар[493] и ничего не сказал? Сюрприз хотел сделать? Но откуда столько денег? Выиграл? Если все подсчитать – тысячи на две, должно быть не меньше. А кофе? Совсем настоящий, ароматный. И на полках в плакаре какие-то новые мешочки, коробки, которых вчера не было. Что это? Цыбик[494] чая? Какао? Господи! Мука белая. Сахар!..

… На улице, по дороге на рынок, Анна Ивановна встретила Никанора Петровича.

– Как удачно! – радостно сказала она, поздоровавшись. – После базара хотела отправиться к вам, но теперь могу пройти и вместе, вы подниметесь к себе и принесете вина. Папиросы у меня здесь, в сумке.

– Папиросы? Вино? – изумился Никанор Петрович. – А на что мне, простите, ваши папиросы?

– Как на что? Вы же сами за них обещали позавчера две бутылки.

– Я? Две бутылки? Странно. A зачем вам вино?

– У меня есть одна комбинация. Могу обменять на хлеб. Дают в одном месте.

– На хлеб? Ой-ой-ой…

– В том то и дело. Мне самой, правда, хлеб не нужен, но за хлеб я могу получить жир. Одна дама обещала. Настоящий бараний.

– Гм… Так, так, – сочувственно всматриваясь в лицо Анны Ивановны, пробормотал Никанор Петрович. – Настоящий бараний? Это, действительно, того… А Николай Андреевич об этой комбинации знает?

– Да. Он мне сам ее и посоветовал.

– Вот что? Значит, и он тоже – как вы? Только, простите, я сейчас занят. Если хотите, вечером загляну к вам, тогда выясним. До свиданья. Да-с. Жир бараний… Ну и дела!

Не доходя до рынка, Анна Ивановна зашла в магазин «Норманди». На остаток тикетов нужно было купить 100 грамм постного масла, 30 грамм маргарина и, по режиму, 250 грамм макарон.

– Юиль[495] у вас есть, мсье? – спросила она.

– О, конечно, мадам.

– В таком случае, дайте 100 грамм. Вот тикет.

– Тикет? Какой тикет?

– Странно… Вы же иначе ничего не дадите.

– Мадам напрасно шутить, – обиженно произнес хозяин. – Я могу дать сколько угодно. Хотите литр, хотите – десять.

– Что? Десять? Ха-ха… А, может быть, то знакомству, действительно, немного прибавите? Я, между прочим, могу заплатить больше…

Анна Ивановна оглянулась, увидела, что других покупателей нет, и многозначительно подмигнула продавцу.

– Мадам! – строго сказал тог. – Я очень занят. Вы берете юиль или не берете? Сколько вам: литр?

– Литр… А за сколько?

– Пятнадцать франков.

– Пятнадцать? Нет, он наверно, сумасшедший. Хорошо, мсье. Конечно, литр. Или, лучше, два. А три дадите?

– Я сказал: хоть десять.

– А пятнадцать можно? Да? Дайте пятнадцать. Только, если меня остановят, что сказать? Откуда достала?

– Остановитесь! Это, верно, пятнадцать трудно самой. Хотите, чтобы мы доставили на дом?

– Нет, нет. Я сама… Вы еще, вдруг, передумаете… А макарон сколько можно? Что? Тоже – сколько угодно? Тогда, дай те пять кило. Нет, лучше десять. Или, знаете что? Лучше двадцать!

В полдень вернулся домой Николай Андреевич.

– Аннушка, в чем дело? – войдя в спальню и с трудом переступая через мешки, кульки и бутылки, изумленно спросил он.

– Это он… Сумасшедший из магазина… Все дал. Я так счастлива…

Через час к Анне Ивановне, по вызову Николая Андреевича, явился доктор.

Увидев в спальне груды сахара, мыла, муки, врач покачал головой, поговорил с Анной Ивановной, определил пульс, давление, температуру и, выйдя в коридор, стал громко беседовать с Николаем Андреевичем.

– Боюсь, мсье, что это надолго, – услышала из спальни Анна Ивановна. – К сожалению, у нее не буйная форма, а тихая. Из того, что она скрывает, в каком магазине купила все это, можно заключить, что болезнь носит характер мании преследования.

– Боже мой! – простонал Николай Андреевич. – Что же делать? Перед вашим приходом она грозила, что опять пойдет покупать… Хочет пятьдесят кило шоколада, десять кило чая… И, главное, тысячу катушек ниток. Вы понимаете? Тысячу!

– Да, случай серьезный, мсье, не скрою. Вы пока уложите ее в постель, не позволяйте выходить и дайте пилюли, которые я сейчас пропишу. А завтра утром снова зайду.

После ухода Доктора, Николай Андреевич вернулся в спальню.

– Ты куда собралась? – спросил он, видя, что Анна Ивановна надевает шляпу.

– За какао и шоколадом. А твой доктор – дурак.

– Нет, ты не пойдешь.

– Пойду.

– Все равно, я запер дверь. Ключ в кармане.

– А я выломаю!

Анна Ивановна сделала несколько шагов к двери, но почувствовала, как муж схватил ее сзади за плечи.

– Оставь! – закричала она. – Я пойду, все равно! Я в окно брошусь! Не дави руки… Коля! Перестань! Больно! Ой…

Анна