На этот раз чиновник приподнял зад на пару сантиметров, чтобы подчеркнуть: разговор окончен. Это было вежливое предложение выйти вон, хотя, Вебер это признал, выдержанное в лучшем стиле.

Пришлось встать.

— До свидания,— произнес он изысканно вежливым тоном и даже согнулся в поклоне. Потом прошел мимо воинственной дамы, которая снова придержала ему двери.

Шагая белоснежными коридорами, он улыбался, вспоминая любезного чиновника, с которым только что беседовал. Того отличала рассудительность в сочетании с известной долей фантазии, а именно это Веберу особенно нравилось. Ладно, столь исключительно интеллигентный сотрудник швейцарской федеральной полиции как-нибудь сумеет справиться с загадкой незнакомки с горы Обер, по крайней мере на свой манер. Можно быть спокойным: он делал это за столом, и ни к чему ему была такая мелкая рыбешка, как захудалый частный детектив.

Вебер все еще улыбался, пока садился в машину, заводил мотор и прибавлял газ. Потом он представил, какой была бы реакция Виктории, узнай она о нотацию, которую прочел ему чиновник. Наверняка лопнула бы от смеха.

Так и случилось. Виктория смеялась до икоты, когда на следующее утро он во всех подробностях пересказывал разговор с чиновником криминальной полиции.

Вебер завтракал и куском хлеба вытирал с тарелки остатки яичницы.

— Вам кажется это очень смешным,— буркнул он.

— Мне просто забавно, что вам не удалось пробить головой стену. Тоже мне герой! — Виктория просмотрела счета, брошенные на столе, и удивилась.— Вы потратили в Швейцарии только тридцать франков?

Вебер вспомнил умывальник в цветочек и тяжелую перину в бернской ночлежке.

— Информация, которую я там добыл, большего не стоит.— Закурив, он выпустил дым в сторону Виктории.— А теперь начнем с другого конца: как было вчера, в университете?

— Полный провал,— сердито буркнула она.

— Как это? Молодой человек не появился?

— Он-то появился, а вот фройляйн Грюнер — нет.

— Ага…

— То есть она пришла к началу лекций, была там с полчаса, а потом незаметно улетучилась. Молодой человек был ужасно расстроен, что не может ничем мне помочь. Кроме того, вчера вечером комиссар Линдберг звонил целых пять раз.

— Чего хотел?

— Не сказал, но последний раз едва не рычал. Так что будьте готовы ко всему.

Вебер ничего не ответил.

— Хватит разыгрывать немого,— холодно бросила Виктория.— Когда вы звонили из Франкфурта, то были в куда лучшем настроении, мой милый! Говорили, что нашли ключ к этой идиотской истории. Ну так давайте, покажите свой золотой ключик! — И она решительно поправила очки, которые в азарте едва не смахнула с носа.

Вебер немного подумал, потом полез в карман пиджака, достал помаду, обнаруженную в кухонном шкафчике у Ханке, и швырнул ее на стол.

— Что это? — спросила Виктория.

— Помада фройляйн Грюнер. Я уже говорил, что все ее вещи из квартиры забрали, и поэтому помада — улика безусловно редкая и драгоценная. Я нашел ее в кухонном шкафчике Ханке среди всякого хлама.

Виктория сняла колпачок и выкрутила столбик помады оранжевого цвета. Провела легкую черту на запястье, потом растерла.

— Французская!

— Гм…

Виктория принюхалась к запястью, не сводя глаз с Вебера. Потом сказала:

— Только не стройте никаких ложных надежд. «Коти» — марка с мировой известностью. Помада этой фирмы продается по всему континенту, да и в заморских краях тоже. Ею пользуется каждая уважающая себя женщина.

Вебер кивнул, вспомнив разговор с полицейским чиновником в Берне, который уже рассуждал о том, какие сложные торговые связи раскрутились в рамках европейского Общего рынка.

— Почему вы уверены, что помада принадлежит фройляйн Грюнер? — продолжала расспросы Виктория.

— А кому же еще?

— Почему не случайной гостье, которая ее забыла?

— Кошечке на одну ночь?

— Почему нет? Все мужчины одинаковы.

— Бывают исключения, Виктория,— солидно возразил он.— Например, я.

Она хмыкнула.

— Или Ханке. Он был не из тех, кто тащит в квартиру всякую дешевку. А даже если бы и так, для чего этой девушке оставлять помаду в самом дальнем углу кухонного шкафчика? Помада не может принадлежать и его предыдущей подружке, из периода до фройляйн Грюнер. Они жили вместе уже три года. За это время в шкафу не раз прибирали.

— Пусть она принадлежала фройляйн Грюнер, не спорю, но что тут особенного?

Вебер не ответил, глядя на помаду, которую Виктория все еще держала в руке.

— И это тот самый ключ, о котором вы упоминали по телефону?

Вебер сделал неопределенный жест.

— Скорее, микроскопический ключик, не так ли? Вдобавок висящий на тоненькой шелковой ниточке.

Вебер упорно молчал.

— А может, вы просто решили надо мной подшутить?

Вебер не успел ответить, потому что в тот же миг задребезжал звонок у входной двери. Он встал, забрал помаду и спрятал в карман. Потом многозначительно подмигнул и пошел к двери.

На лестничной клетке ждал комиссар Линдберг, багровый от натуги, в шляпе, сбитой назад с потного лба.

— Пятый этаж без лифта! — прохрипел он.— Как же ваши клиенты?

Он стоял, прислонившись к косяку, левой рукой опираясь на зонтик. Вид его вызывал искреннюю жалость.

Вебер вышел на лестничную клетку и огляделся вокруг, но не обнаружил ни следа верной тени Линдберга, ассистента Шнабеля.

— Как это — вы и без охраны? — спросил он.— Или ваши люди стерегут внизу?

— У моих людей есть чем заняться, кроме как наносить визиты грошовым детективам,— просопел Линдберг.

— Ну-ну, герр комиссар, не нужно недооценивать собственных подвигов,— возразил Вебер.— Просто слышать этого не могу. Так что если вы уже перевели дух, прошу, входите!

Линдберг еще раз глотнул воздух, засопел, потом оторвался от косяка, отодвинул Вебера и через крохотный коридорчик прошел в комнату, где со вздохом облегчения шлепнулся в кресло. Кивнул Виктории, которая все еще сидела за столом, и без особого интереса огляделся.

— Так это ваше бюро?

— Пока — да,— с достоинством ответил Вебер.— Сейчас мы строим небоскреб: сто восемьдесят служебных помещений и лифт на крышу. Там я буду проводить совещания под негромкую музыку и с прохладительными напитками.

— Очень мило!

— Еще бы!

Комиссар Линдберг продолжал озираться, его явно интересовало, как устроился его бывший ассистент. Медленно пробежав глазами по книжным полкам и рисункам, приколотым к стене обычными кнопками, на миг остановил взгляд на репродукции Бернара Бюффе, даже слегка склонил голову и прищурил глаза. Но все маневры не помогли понять, в чем суть этого произведения искусства, и он, вздохнув, отвернулся.