— Давай, все давай! — вскричал Кузьмич, ставя на подоконник стаканы. — Один момент, Митя, одну секундочку, дорогой…

Кузьмич опрометью бросился в комнату за водкой. Вернулся, на ходу сковыривая пробку, плеснул в стаканы и один протянул Митьке на улицу. Тот вежливо принял стакан, косясь через плечо Кузьмича на его жену, уставлявшую подоконник тарелками с закуской и бормотавшую, что все не как у людей.

— Хватит, я сказал! — оборвал ее Кузьмич. — Дмитрий, — голос Кузьмича торжественно задрожал, — у меня сегодня большой праздник. У меня родился внук. Федя. Назвали-то как… — Кузьмич всхлипнул, но быстро справился с собой. — Я хочу выпить за то, что в жизни и у нас есть радости. За то, чтоб и в твоей жизни еще что-то хорошее случилось. Чтобы ты верил в свое светлое будущее… — Кузьмич еще что-то сказал бы, но Митька на этих его словах аккуратно поставил стакан с водкой на подоконник, шагнул в кусты и растворился в темноте, словно сахар в чае. Будто его никогда и не было. — Дмитрий… — растерянно позвал Кузьмич и, ухватившись рукой за подоконник, сколько мог высунулся со стаканом водки наружу. — Дмитрий…

Никто ему не отозвался, и напрасно он, напрягая глаза, всматривался в непроглядную майскую темень — не было Митьки Петрова, да и вообще никого не было. Кузьмич уже хотел всунуться обратно в комнату и уже вроде бы сделал необходимое движение, как все вдруг исполнилось наоборот: ноги оторвались от пола и гиблая стремительная сила потащила его вперед, вниз за окно. Кузьмич отчаянно забарахтался (как ему показалось, всем своим существом) и ценой невероятных усилий, подмяв животом тарелку с колбасой и сыром, опрокидывая Митькин стакан, удержался на подоконнике, ошалело и зыбко ловя сознанием и короткий вскрик жены, и неправдоподобно сухой звяк стакана, разбившегося об асфальт, и прерывисто бухающее в спертой груди сердце.

Осторожно Кузьмич переместил центр тяжести и, только коснувшись пола и ощутив его незыблемую прочность, догадался, как недоставало ему правой руки, в которой мертвой хваткой был зажат почти нерасплескавшийся стакан.

— А ведь сохранил, — тупо изумился он, — Митькин опрокинул, а свой сохранил. Чуть сам не угробился, а водку… — Он уже было повернулся к жене, чтобы похвастаться своей ловкостью, как внезапная мысль, вобравшая в себя весь возможный ужас падения, остановила его. — Да и что хорошего? — вслух спросил он, с недоверием глядя на стиснутый неприятно мокрыми пальцами стакан. — Я говорю, мать, — пояснил он, обращаясь к жене, — что в ней такого хорошего, чтобы за нашего внука ее пить? Нет, пусть вовек он ее не узнает. За его счастье, мать, за нашего Феденьку! — И Федор Кузьмич, размахнувшись, выплеснул водку в окно.

Примечания

1

Рваная одежда (диалект., уральск.).

2

ЛТП — лечебно-трудовой профилакторий.

3

Третьего не дано (лат.).

4

Сказал и облегчил тем душу (лат.).

5

Эти письма любезно предоставлены автору врачом наркологического кабинета Петроградского района г. Ленинграда Л. С. Соколовым. Фамилии авторов писем изменены.