Хаммер, с которым я встречался неоднократно и после этого разговора, в том числе и будучи министром здравоохранения СССР, был своеобразной личностью. Он мог выделить большие деньги для решения проблем, возникших во время землетрясения в Армении, и практически отказать в установлении специальной премии мира имени Хаммера, послав чек на 2500 долларов Международному движению врачей, выступающих за предотвращение ядерной войны. Как известно, Хаммер по профессии был врачом. Но это был типичный бизнесмен, из всего извлекавший свою выгоду, в том числе и из связей с советским руководством.

Как я понял из разговора, кто-то из общавшихся с ним советских представителей, я уверен — по просьбе самого Черненко, попросил о консультации Черненко американскими специалистами. Хаммер в ответ на эту просьбу привёз наблюдавшего его американского врача. Узнав о характере болезни и объективных показателях, очень милый и, видимо, знающий американский врач постарался быстро ретироваться, отделавшись общими рассуждениями и предложениями оставить нам некоторые применяемые им лекарственные средства. Профессор А.Г. Чучалин, наш известный пульмонолог, участвовавший в лечении Черненко, сообщил, что в данном случае они уже не помогут (кстати, они оказались с просроченным сроком действия). Наш американский коллега довольно быстро согласился с нами. Расставаясь, мы подарили А. Хаммеру, по его просьбе, специальный аппарат, который мы использовали при лечении Черненко и который очень заинтересовал нашего американского знакомого. Я не знаю, что сказал Хаммер Черненко при встрече, но больше попыток привлечения к лечению иностранных специалистов не предпринималось.

В. Болдин:

— А в это время М.С. Горбачёв разворачивал активную работу. Как второй секретарь ЦК, он хотел выступить на идеологической конференции, которая была определена решениями сентябрьского (1983 г.) Пленума ЦК ещё при Ю.В. Андропове. Такое выступление было важно для утверждения Михаила Сергеевича как второго человека в партии, как лидера, формирующего идеологию КПСС.

Раньше на такой конференции должен был выступать К.У. Черненко, но ни по состоянию здоровья, ни по новому статусу генсеку было неудобно выходить на трибуну с докладом на подобной конференции, и этим инициативно воспользовался М.С. Горбачёв, полагая, что идеология партии должна находиться в руках второго человека в стране. Так было при М.А. Суслове, и эту традицию стремились сохранить.

Когда решение о подготовке доклада определилось окончательно, Михаил Сергеевич пригласил своих помощников и сказал, что следует подобрать группу идеологов и приступить к работе над докладом. Такая группа была сформирована и утверждена. В неё вошли руководитель группы консультантов отдела науки ЦК КПСС Н.Б. Биккенин, директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР А.Н. Яковлев, заведующий отделом науки ЦК В.А. Медведев, директор Института философии АН СССР Г.Л. Смирнов, работник Госплана СССР С.А. Ситарян и несколько инструкторов и консультантов идеологического отдела. На 19-й даче в Серебряном Бору эта команда осенью 1984 года приступила к работе.

Оценивая с сегодняшних позиций подготовленный тогда текст, можно сказать, что он включал ту философскую концепцию перестройки всех сфер нашего общества, которая была затем развёрнута на XXVII съезде партии.

Доклад на идеологической конференции опубликован и известен. Но вряд ли известны те трудности, которые возникли в связи с предстоявшим выступлением на ней М.С. Горбачёва. О них рассказали люди, имевшие прямое отношение к подготовке и проведению конференции.

В. Печенев:

— Доклад этот, который долго готовился его «теневым кабинетом», был, кстати, воспринят в партии и стране как первая серьёзная публичная заявка Горбачёва на политическое лидерство в партии. Михаилу Сергеевичу и его ближайшим советникам (среди них уже были не только В. Болдин и В. Медведев, но и сам А. Яковлев — тогда директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, а также младший друг Яковлева Н. Биккенин, будущий главный редактор «Коммуниста») удалось придать этому тоже в общем-то ритуальному по тем временам докладу программный характер (тематика этих конференций была составлена после XXVI съезда на несколько лет вперёд группой консультантов Отдела пропаганды ЦК, которой несколько лет я руководил). Во всяком случае — по широте проблем и по форме их подачи.

Именно это и было, между прочим, тем главным, что не понравилось в докладе его коллегам по Политбюро и его оппонентам. Это, а не содержание даже. Тем более что по своему основному содержанию (я имею в виду внутренние проблемы страны, ибо международная часть доклада состояла в общем-то из довольно банальных «антиимпериалистических» положений того времени) доклад этот опирался преимущественно на идеи, уже включённые в проект новой редакции Программы КПСС. К концу 1984 года работа над этим проектом, по сути дела, уже завершалась под активным кураторством Горбачёва. Именно этим, кстати говоря, объясняется и сходство ряда принципиальных положений этого доклада (в том, повторяю, виде, в котором он был реально произнесён на декабрьской конференции) с положениями статьи К. Черненко, опубликованной несколько раньше, но в том же декабре в журнале «Коммунист».

Понятно, что такая стыковка материалов действующего генсека и претендента на это место вызвала раздражение и самого Горбачёва, но ещё большее — его «теневого кабинета». Некоторые из них были настолько расстроены этим обстоятельством, что даже запустили просто абсурдную версию, будто статья Черненко была написана как противовес докладу Горбачёва. Сам Горбачёв и его тогдашние ближайшие советники, например А. Лукьянов, давно знали о подготовке статьи генсека — я лично специально информировал его об этом. Но Горбачёву статью предварительно не показывали, как не показывали и никому из высокого партийного руководства, поскольку таких указаний от Черненко мы не получали, а с собственной инициативой на этот счёт мне выступать было не резон, ибо на практике давно убедился, что от таких «показов» материалы только портятся.

Что касается впечатления, которое произвёл в то время доклад на партийный актив страны, то, насколько я помню, отмечались такие моменты. Во-первых, реалистическая трактовка концепции развитого социализма в духе её известного противопоставления хрущёвской коммунистической утопии, повторяющая линии уже упоминавшихся статей и выступлений по этому вопросу Андропова и Черненко. Правда, через два-три года Горбачёв выбросил из своего доклада упоминание об этой концепции (так что в западном, к примеру, издании его трудов читатель этого просто не увидел!), хотя сам же, будучи уже Генеральным секретарём ЦК КПСС, на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК партии назвал её генеральной линией «совершенствования общества развитого социализма». Такое «подчищение» доклада произвело на нас не очень хорошее впечатление, поскольку в это же время Горбачёв в своих новых выступлениях и докладах начал сурово осуждать традиционные советские попытки бесконечного переписывания и «подчищения» нашей истории задним числом в связи со сменой кремлёвских руководителей…