В его втором браке была одна особенность. По договорённости с новой женой за ним (но не за ней) оставалось право на вольную сексуальную жизнь. Казалось бы, предвидение Нины Воронель сбылось, и в соответствии с ним Венедикт Ерофеев ступил на стезю порока и умалил в себе добродетель, а по-русски говоря — стал бабником. Более крепкое слово употреблять не стану из-за его ненормативности.

Откуда в жизни Венедикта Васильевича Ерофеева появилась Галина Павловна Носова? Незадолго до его поездки в Среднюю Азию в 1974 году он получил записку от Нины Козловой, одной из своих почитательниц. Именно она устроила его в экспедицию: «Веничка, Веничка!.. (Как о многом говорят знаки препинания! — А. С.) Жду тебя сегодня в одном замечательном доме, вместе с его замечательной хозяйкой. Позвони нам: 292-24-43 (спросить Галю Носову), мы тебя встретим. Это проезд Художественного театра; дом напротив букинистического магазина; подъезд, в котором некогда жил композитор Прокофьев (о чём свидетельствует доска на доме подъезда)»17. Тогда приехать к Галине Носовой по разным обстоятельствам Венедикту Ерофееву не удалось. Их знакомство состоялось после его возвращения в Москву.

Вот как об этой встрече вспоминала Галина Носова: «Я Ерофеева буквально на помойке нашла. Жила у меня тогда в Камергерском подруга, Нина Козлова. Нинка тогда ждала Ерофеева из экспедиции в Среднюю Азию, оставила ему мой адрес и расписала: “Прекрасная хозяйка прекрасного дома”. Она сама пихнула его в эту экспедицию, продала свои туфли, чтобы купить туда билет на поезд. Он был тогда без документов, скитался — нигде не жил, вернее, жил повсюду. Когда-то в 16 лет он получил паспорт, но что такое паспорт для Ерофеева — так, бумажка. Он теперь оказался в очень трудной ситуации, и все пытались ему помочь, отправляли в экспедиции, надеясь, что, может быть, в какой-то из них удастся выписать паспорт. В этот раз он был в паразитологической экспедиции лаборантом по борьбе “с окрылённым кровососущим гнусом”, то есть с комарами. Короче говоря, он приехал ко мне с Игорем Авдиевым и со Свиридовым[347] (имеется в виду однофамилец композитора Георгия Свиридова. — А. С.). И Нинка сказала: “Пусть поживёт”. Я тогда знала, кто такой Ерофеев, хотя “Петушки” ещё не читала. Но я дружила с Айхенвальдом, и однажды на мой вопрос “что нового в литературе?” он сказал (учтите, что это московский интеллигент, не пил, не курил, матом не ругался): “Есть такое гениальное произведение ‘Москва — Петушки’, но ты этого не поймёшь”. Я стала, как дура, спрашивать, в чём там дело, а моя знакомая отвечает: “Да просто пьяница едет в электричке”. Я потом то же отвечала, когда пришлось Вене оформлять военный билет. Врачиха в психоневрологическом диспансере, как узнала, что он автор “Петушков”, всё выспрашивала: ну что там? Ну, хоть в одной главе? — Да ничего особенного: едет пьяница в электричке. Как я ему добыла паспорт — это отдельная история. Я тогда способна была пробивать всякие стены. А со стороны, наверное, выглядело, что Ерофеев женился на мне из-за прописки. Но я знала, что то, что сделаю я, — не сделает никто. Пустить в дом Ерофеева — всё равно что пустить ветер, это не мужик, а стихия. И в житейском отношении я ничем не отличаюсь от большинства русских баб: и у меня муж был пьяница, и у меня он всё пропивал»18.

Игорь Авдиев дополнил в эссе «Эринии и документы» пропущенный в рассказе Галины Носовой эпизод о том, как ей удалось добыть для Венедикта Ерофеева новый паспорт: «В 1976 году новоиспечённая невеста, Галина Носова, взяла на себя обязательство перед обществом приютить беспризорного “гениального” писателя у себя в Камергерском переулке и официально прописать его “на жилплощади жены”. Она взяла обрывки Вениного паспорта, в котором оставалось не более трёх страниц, и поехала в Павлово-Посад. В паспортном столе изумились, но, получив два батона сверхдефицитной в ту пору копчёной колбасы, обещали всё устроить, если в военкомате будет гладко. В военкомате бедный майор чуть на лафет не слёг. В 1958 году призывник Венедикт Васильевич Ерофеев числился за его ведомством, но обязанности не справил по причине непризванности. А на дворе-то аж восемнадцатая осень с той поры. Выходило, что ведомство само виновато, потому как прокозыряло, и во всесоюзный розыск не заявило, и с собаками к присяге не привело рядового Ерофеева. Выбивая “право на жительство” писателя Ерофеева, предприимчивая Галина пообещала майору, что майорша получит легендарно дефицитный в ту пору зонтик и три батона колбасы. (Был подарен только голубой цветастый японский зонтик и уплачено 10 рублей штрафа, остальное — фантазия автора. — А. С.) Майор понял взаимовыгоду и обоюдоострость своего положения: “надо быть сговорчивым”. Через неделю Венедикт шёл с Галиной в загс Ленинградского района столицы с новым паспортом и был уже негодящим даже к “военной службе в военное время”»19.

Игорь Авдиев из истории получения ерофеевского паспорта попытался сделать памфлет. Потому-то сознательно не упомянул о важной детали. В руках Галины Носовой кроме колбасы (?) и зонтика был ещё один важный документ — «Объяснение от Ерофеева Венедикта Васильевича, проживающего: г. Павлово-Посад, ул. Фрунзе, дом 51». Приведу его с некоторыми сокращениями:

«В 1957 году, призванный на военную службу, я медицинской комиссией Краснопресненского райвоенкомата г. Москвы был признан негодным в мирное время, годным к нестроевой службе в военное время. В июле 1964 года я стал на военный учёт в Ваш райвоенкомат, откуда с учёта не снимался, хотя и был выписан без моего ведома из г. Павлово-Посада в октябре 1969 года. По роду своей работы (прокладка кабельных линий связи, СУС-5 и СМУ-ПТУС), не становился на время работы на учёт в местные райвоенкоматы, да и никакой райвоенкомат меня на такой короткий срок на учёт бы не поставил. Я полагал, что моя учётная карточка хранится у Вас в райвоенкомате в г. Павлово-Посаде, где я стал на воинский учёт и куда собирался вернуться по окончании своей разъездной работы. В 1974 году при переезде из Ленинабада по месту командировки в Зафарабад по вине лиц, ведавших транспортировкой багажа и документов, были утеряны мой паспорт и военный билет. В связи с этим я обратился в РОВД Павлово-Посадского р-на Московской обл. с просьбой выдать мне новый паспорт и разрешить прописку в г. Павлово-Посаде. 15 июля 1975 года Павлово-Посадским РОВД мне был выдан новый паспорт взамен утраченного. В октябре 1975 года мною получено разрешение на прописку по адресу: г. Павлово-Посад, ул. Фрунзе, дом 51 по ходатайству треста “Мособлстрой” № 17. Объясняя Вам настоящие обстоятельства, прошу в связи с изложенным выдать мне военный билет взамен утраченного и поставить на воинский учёт по месту прописки»20.

Существует ещё другая версия восстановления паспорта Венедикта Васильевича, рассказанная Ириной Делоне, вдовой Вадима Делоне, ныне живущей во Франции. Сказать по совести, я больше доверяю ей, чем вдове Венедикта Ерофеева и Игорю Авдиеву. Этот рассказ включён Олегом Лекмановым, Михаилом Свердловым и Ильёй Симановским в книгу «Венедикт Ерофеев: Посторонний»: «Паспорта у Венички не было, и получить он его не мог, поскольку давно потерял, так же, как и военный билет. А ещё он говорил, что во времена Робеспьера паспорт мог заменяться просто свидетельством о гражданской благонадёжности, а у него и её нет. И всё же отрадно жить в стране, где имущественный ценз не имеет ни политического, ни психологического значения. Но вот какое чудо, в которое трудно сегодня поверить, однажды произошло в августе 75-го (в июле. — А. С.). Я достала в “Берёзке” огромную бутылку сверхдефицитного заграничного джина или коньяка и, главное, невиданный тогда складной японский зонтик, и по наводке Вениных друзей мы с ним поехали в Павлово-Посадское отделение милиции. Мои подарки буквально сразили начальника паспортного стола, и он в течение одного (!) дня (фотокарточки мы предусмотрительно захватили с собой) выписал Ерофееву настоящий паспорт гражданина Советского Союза! Мы не верили своим глазам, но факт был налицо. И этот факт был чудом!»21