Исключительная страстность, воодушевлявшая враждебные державы в этой войне, чрезвычайно жестоко отражалась на интересах нейтральных государств, которые всегда более или менее противоречат задачам воюющих сторон. Эти вопросы получили тогда еще новое значение потому, что в это время впервые выступила на сцену нейтральная морская держава, обладающая обширной территорией и находящаяся в периоде быстрого развития, – держава, интересы и притязания которой указывали ей на судоходство и транспортное дело, как на предприятия, для успеха которых имелись все данные в естественных условиях страны. Во всех прежних войнах американцы действовали как колонисты Великобритании, или лояльные, или возмутившиеся. В 1793 году они окончили уже четвертый год своего существования как граждане державы, в истинном смысле этого слова; и тогда уже закончился первый срок президентства Вашингтона. Прежде всего конгресс принял меры для развития американского судоходства дифференциацией пошлин на туземные и иностранные корабли.[165]Данным таким образом импульсом, вместе с открытием новых путей, явившихся следствием увеличения британской торговли и сокращением пользования торговым флотом Британии, кораблестроители и купцы быстро расширили свои операции. По отчету комитета палаты от 10 января 1803 года видно, что по вместимости судов коммерческий флот Соединенных Штатов не уступал тогда флоту какой угодно другой страны, за исключением Великобритании. В 1790 году вместимость судов, вошедших в порты Штатов из заграницы, была 355 000 тонн под американским флагом и 251 000 тонн – под иностранным, из которых 217 000 тонн приходились на долю Великобритании. В 1801 году первое число возросло до 799 304 тонн, тогда как вместимость иностранных судов упала до 138 000 тонн. Вместимость британских судов, приходившаяся на эту сумму, не указана; но в 1800 году из Великобритании направились в Соединенные Штаты под британским флагом суда, вместимость которых достигла лишь 14 381 тонны. Числа, подобные приведенным, дают только сравнительную и частную картину деятельности американского судоходства, оставляя в стороне всю ту часть транспортного дела, которая ускользнула от внимания местных властей; но можно, не боясь ошибки, сказать, что Соединенные Штаты участвовали ежегодно шестьюстами тысяч тонн в мировой торговле, которая в течение тех богатых событиями годов сосредоточивалась в Великобритании и способствовала росту ее могущества. Из путей к доходам, открывшихся таким образом для американских купцов, был один, о котором здесь лишь упомянем потому, что позднее он сделался источником весьма больших затруднений, приведших шаг за шагом к войне 1812 года. Это перевозка морем продуктов из колонии Франции и других враждебных Великобритании стран в Соединенные Штаты и вывоз их оттуда в Европу.

Кроме этого нового государства западного полушария, были еще три другие, которым изолированное положение давало до тех пор характер нейтральных сторон в морских войнах восемнадцатого столетия. Это Прибалтийские державы: Россия, Дания и Швеция, заключившая в 1780 году союз для защиты своих нейтральных прав, в случае нужды и силою оружия. Эта конфедерация, однако, потеряла возможность действовать также и в 1793 году вследствие политики России. По мотивам, которые не будем разбирать здесь, императрица Екатерина решительно восстала против Французской революции. 25 марта 1793 года между ней и британским правительством была подписана конвенция, по которой обе стороны согласились не только запереть свои порты для Франции и не позволять вывоза из своих владений продовольственных продуктов в эту страну, но также приложить все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать другим державам, не участвовавшим в войне, оказывать – в этом деле, касавшемся всякого цивилизованного государства, – какое-либо покровительство, прямо или косвенно опиравшееся на их нейтралитет, торговле или собственности французов на море. Как императрица понимала это обязательство, видно из сделанного ею тем же летом сообщения правительствам Швеции и Дании, что она будет держать эскадру в Северном море для задержки нейтральных судов, направлявшихся во Францию. Великобритания также, уже 8 июня 1793 года, приказала командирам своих крейсеров задерживать все направлявшиеся во французские порты суда, нагруженные мукой или зерном, и отсылать их в Англию, где груз должен был покупаться, а фрахт оплачиваться британским правительством. Эти инструкции были сообщены, надлежащим порядком правительствам нейтральных держав, которые протестовали против них с большей или меньшей энергией и настойчивостью, но не были в состоянии сопротивляться силе силой. Довольно странным кажется тот факт, что французское правительство предупредило британское в этом случае, отдав своим судам подобные же приказания 9-го числа предшествовавшего мая месяца; но факт этот, по-видимому, не дошел своевременно до сведения британского министерства, потому что в попытке оправдать свои действия перед Соединенными Штатами министерство о нем не упоминает. Его образ действий защищался на том довольно шатком основании, что будто бы характер войны и положение дел во Франции давали достаточно прочную надежду заставить последнюю «истощением» подчиниться требованиям Англии; и что при таких обстоятельствах продовольственные припасы, всегда дающие повод к спорным толкованиям, должны считаться военной контрабандой. Такой аргумент не мог удовлетворить нейтральные стороны, лишая их доли ожидавшихся барышей, но, однако, принадлежал к категории тех, которые не допускают иного действительного возражения, кроме вооруженного сопротивления. Дальнейшее оправдание своим действиям британское министерство находило в том несомненном факте, что в то время «только само французское правительство имело право ввозить зерно во Францию» и «на торговлю следовало уже смотреть не как на коммерческую спекуляцию частных лиц, а как на непосредственную операцию тех самых лиц, которые объявили войну и ведут ее теперь против Великобритании». Американский посланник во Франции Монро подтверждает это, в своем письме от 16 октября 1794 года: «Вся торговля Франции, при абсолютном недопущении к участию в ней частных лиц, ведется самим правительством».

Вскоре после этого, 6 ноября 1793 года, британским министерством было сделано другое распоряжение, имевшее целью захват «всех кораблей, нагруженных продуктами какой бы то ни было колонии Франции или перевозящих продовольственные или другие припасы для потребления такой колонии». Это распоряжение было основано на законе 1756 года; принцип его, согласно толкованию британских властей, состоял в том, что торговля, воспрещенная нейтральным сторонам по законам страны в мирное время, не может быть допущена на законном основании во время войны для удобства воюющей стороны. При таком допущении нейтральные суда «в действительности вошли бы в состав торгового флота неприятеля, ведя его торговлю и служа его интересам и задачам». В то время колониальная торговля производилась метрополией; и против этой нее, а также и против подобным же образом стесненной прибрежной торговли, направлялись действия британских судебных учреждений и администрации. Нейтральные стороны возражали: «Из того, что метрополия монополизирует во время мира всю торговлю своих колоний, едва ли должно следовать, что в военное время она не имеет никакого права руководить ею». – «Мы отрицаем, что муниципальные законоположения, установленные в мирное время, могут каким-либо образом ограничить международные права нейтральных сторон в военное время». Очевидно, что эти аргументы не совсем согласны друг с другом; они напоминали скорее равные грузы на чашах весов, равновесие которых быстро нарушается, когда на какую-либо чашу страсти или интерес бросят «добавочный груз». Исходя из столь различных посылок, заинтересованные стороны могли идти неопределенно далеко по параллельным путям, отнюдь не приближаясь к пункту встречи.