И он с жгучим интересом уставился на Линкольна. Тот помедлил с ответом. В это время Мори отозвал Барроуза в сторону, я присоединился к ним.

— Вы спрашиваете не по делу, — сказал Мори. — Вам прекрасно известно, что он не запрограммирован вести подобные разговоры.

— Знаю, но мне любопытно.

— Не стоит, — предупредил Мори, — вы лучше подумайте, как будет весело, если из–за ваших расспросов у него перегорит какая–нибудь первичная цепь!

— Он настолько уязвим?

— Нет, но вы дразните его!

— Отнюдь, — возразил Барроуз, — но он выглядит настолько убедительно, что мне захотелось узнать, насколько реально его самоощущение.

— Лучше оставьте его в покое, — посоветовал Мори.

— Как вам будет угодно, — резко прервал разговор Барроуз и подал знак Колин Нилд. — Думаю, нам пора завершать свой визит и возвращаться в Сиэтл. Дэвид, вы удовлетворены тем, что увидели?

— Нет, — ответил Бланк, подходя к нам. Колин и Прис остались с симулякром, расспрашивая у него что–то о его дебатах со Стивеном Дугласом. — На мой взгляд, он функционирует далеко не так идеально, как стэнтоновский экземпляр.

— В смысле?

_ Постоянно возникают какие–то заминки.

. — Сейчас он как раз пришел в себя, — заметил я.

— Сэр, позвольте вам объяснить, — возразил Мори. — Дело в том, что мы имеем две совершенно разные личности. Стэнтон более догматичный, непрошибаемый человек.

Он обернулся ко мне:

— Я ведь сам готовил их программы и все знаю о них двоих. Что тут поделаешь, Линкольн такой вот человек. Ему свойственно впадать в размышление, именно этим он занимался до нашего прихода. В другие периоды он более оживлен.

Бланку он пояснил:

— Это просто черта характера. Если вы подождете, то увидите Линкольна в другом настроении. Человек настроения — вот кто он. Не такой, как Стэнтон, не настолько позитивный. Я хочу сказать, что это не какие–нибудь электрические недоработки, он такой и должен быть.

— Ясно, — кивнул Бланк, однако непохоже было, чтобы Мори его переубедил.

— Я понимаю ваши опасения, — сказал Барроуз своему адвокату. — Мне тоже временами кажется, что он неисправен.

— Именно, — под дакнул Бланк. — Я до сих пор не уверен в его исправности. Там может быть куча технических неисправностей.

— И к тому же куча надуманных запретов, — проворчал Барроуз, — например, не задавать вопросов, связанных с современностью. Вы обратили внимание?

— Еще бы.

— Сэм, — проникновенно сказал я, — боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию. Возможно, сказывается усталость из–за долгого перелета и поездки в Бойсе. Мне кажется, вы ухватили основную идею, так дайте же шанс нашему опытному экземпляру показать себя. Пусть это будет жестом доброй воли с вашей стороны, ладно?

Барроуз, так же как и Бланк, не удостоил меня ответом. Мори, насупившись, сидел в углу с сигарой, окружив себя клубами голубоватого дыма.

— Вижу, что Линкольн несколько разочаровал вас, — продолжал я, — и я вам сочувствую. Честно говоря, мы специально натаскивали Стэнтона.

— Да? — блеснул глазами Бланк.

Идея принадлежала мне. Мой партнер ужасно нервничал. — Я кивнул в сторону Мори. — Он хотел, чтоб все было, как следует, вот мы и решили…Теперь я понимаю, что это было ошибкой. С другой стороны, делать ставку на линкольновский симулякр — тоже дохлый номер. Тем не менее, мистер Барроуз потратьте еще немного времени и закончите беседу.

И мы все вернулись туда, где Прис и миссис Нилд стояли слушая высокого сутулого человека с бородой.

— … Процитировал меня в том смысле, что статья Декларации независимости, где говорится, что все люди рождены равными, относится и к неграм. Причем судья Дуглас напомнил, что я сделал данное заявление в Чикаго. А в Чарльстоне я, якобы заявил, что негры относятся к низшей расе. И что это не является вопросом морали, а зависит от точки зрения. В то же время, якобы, в Гейлсбурге я утверждал, что это скорее вопрос морали. — Симулякр улыбнулся своей мягкой, чуть обиженной улыбкой. — И тогда кто–то из публики выкрикнул: «Да он прав!» И мне, не скрою, стало очень приятно, ибо создавалось впечатление, что судья Дуглас ловит меня на слове.

Прис и миссис Нилд понимающе рассмеялись, остальные промолчали.

— А самым удачным моментом его выступления было, когда он заявил, что представители республиканской партии в Северных штатах полностью отрицают рабство, в то время как республиканцы остальных штатов не согласны с ними… И еще он поинтересовался, как же тогда быть с цитатой из Священного писания, которую приводил мистер Линкольн. О том, что дом, лишенный единства, неспособен выстоять?

Голос Линкольна дрогнул от смеха.

— И судья Дуглас спросил, разделяю ли я принципы республиканской партии? Увы, тогда мне не представился случай ответить ему. Но вот в сентябре того же года, в Квинси, я, в свою очередь, спросил его, полагает ли он, что конский каштан то же самое, что и каштановая лошадь? Безусловно, я не собирался декларировать политическое и социальное тождество между белой и черной расой. По моему мнению, существует физическая разница, которая препятствует проживанию обеих рас на основе абсолютного равенства. Но я придерживаюсь точки зрения, что негр, также как и белый, имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Конечно же, мы не одинаковы как по цвету кожи, так и по интеллектуальным и моральным задаткам. Но я считаю, что он имеет такое же право есть свой честно заработанный хлеб, как и я, судья Дуглас или любой другой человек. — Симулякр помолчал и добавил: — В ту минуту я получил несомненное удовольствие.

Сэм Барроуз спросил у меня:

— А перемотка ленты управляется снаружи?

— Да нет, он говорит то, что считает нужным.

— Не понял? Вы хотите сказать, что ему нравится ораторствовать ? — с недоверием переспросил Барроуз. — Ну что ж, я выслушал вашего симулякра и должен сказать: я не вижу здесь ничего, кроме уже знакомого механизма в маскарадном костюме, диалогичный экземпляр демонстрировал Педро Водор на Всемирной выставке в 1939 году.

Мы говорили достаточно тихо. Уверен, что ни симулякр, ни его собеседницы не видели и не слышали нас. Но тем не менее Линкольн прервал свой рассказ и обратился к Барроузу:

— Я ведь правильно вас понял, когда незадолго до того вы изъявили желание «приобрести» меня в качестве некоего капитала? Я не ослышался? А если так — то позвольте спросить, как вы можете это сделать? Ведь, по словам мисс Фраунциммер, справедливость в отношении различных рас сейчас блюдется строже, чем когда–либо? Я могу немного путаться в понятиях, но мне кажется, что купить человека нельзя ни в одном месте земного шара, даже в печально знаменитой России.

— Это не относится к механическом людям, — ответил Барроуз.