65 он пишет: “Рюден свернул с пути, когда искуситель Ашберг, „Новый банк“, „Зенно“ и „Свенск импорт“ привлекли его к приобретению, исходя из экономического положения, которое могло обеспечить им влиятельное положение, но стало его несчастьем. Эта неудача очистила его”.

Правда заключается в том, что на тот момент я уже оставил дела в банке по причине доклада, с которым я выступил в Хорнсбергс хаге и из–за которого я и “Новый банк” попали в чёрный список. Только после этого Вернер Рюден позволил себе последовать за этими аферистами, которым я отказал выдать кредит в банке. “Свенск импорт” был как раз таким предприятием. Позже именно руководство депутата риксдага Отто Валлена, питавшее симпатию к нацистам, привело Рюдена и других к беде.

Париж, октябрь 1950 г.

Улоф Ашберг».

«Открытое письмо барону Эрику Пальмшерна

Согласно полученным мною сообщениям, во второй части Ваших мемуаров Вы вносите свой вклад в шведскую историю: “Наши фантастические большевики едут на моторных лодках к „красным“ в Финляндию и везут с собой оружие. Викман, будучи в курсе дела и посредством члена городского муниципалитета Анны Юханссон, приютившей часть из них в Бромме, донёс мне, что участок земли в Сальтшёбадене, принадлежащий Улофу Ашбергу, станет стартовой площадкой для этой экспедиции. Правда ли это? В это время происходит множество удивительных вещей, и у Ашберга имеется много интересов в большевистской России, которые ему нужно защищать”.

В первой части Ваших мемуаров Вы делаете из меня козла отпущения в отношении так называемого “скандала с тюленьим мясом” — сделка, для проведения которой я, будучи исполняющим обязанности директора в “Новом банке”, отказывал в выдаче кредита, но которая была осуществлена после моего ухода из банка.

Во второй части Вы подозреваете меня в занятии контрабандой оружия. Как правило, писатели мемуаров рассказывают о том, что они пережили и чем действительно занимаются, но Вы не пишете об этом. Сперва Вы сообщаете публике сенсационную новость и в то же время спрашиваете: правда ли это? Ответ таков: это неправда! Я не проводил ни одну сделку с Россией, будь то в царские времена, период правления Керенского или в советский период, не получив на то согласия шведского правительства.

Если бы во время Гражданской войны в России действительно происходила отправка контрабандного оружия на моторных лодках с одной из хорошо обозримых лодочных пристаней в Сальтшёбадене, то Вам, учитывая занимаемый Вами пост Морского министра Швеции с 19 октября 1917 г. по 10 марта 1920 г., следовало бы вмешаться.

Париж, 26 октября 1953 г.

Улоф Ашберг».

Спустя несколько дней от барона Пальмшерна пришёл ответ, в котором он взваливает вину на других, но оставляет некоторый туманный намёк:

«Господин редактор!

Около недели тому назад в “Моргон–Тиднинген” было опубликовано письмо банкира Улофа Ашберга, написанное им по случаю недавнего выхода моих дневников, описывающих события 1917–1919 годов. Я прошу опубликовать нижеследующий ответ:

Шуточный образ господина Ашберга и гора искушений, окружённая партийными лидерами в 1920 году, стали выражением всеобщей веры в него. Полиция была уведомлена о транспортировке оружия для большевиков. Как следует из текста книги “Беспокойное время. II часть”[790] на странице 343, обвинение Вам представил кассир Социал–демократической партии, но я в этом сомневаюсь, хотя дело, возможно, и стоило расследовать, так как “в это время происходит множество удивительных вещей…”

Юэлм, Англия, 2 ноября 1953 г.

Эрик Пальмшерна.».

Нет, на самом деле я не занимался контрабандой оружия. Напротив, планы по доставке контрабандного оружия так называемым «белым» в Финляндию, как кажется, стали главной проблемой в деятельности барона Пальмшерна. У него, однако, возникли некоторые опасения из–за позиции рабочих. 5 февраля 1918 г. он сделал следующую запись в своем дневнике:

«Все они придерживались мнения о том, что перевозка по железным дорогам на север вызовет волнения, поэтому она была отменена. Повсюду заметно проявляется солидарность рабочих, несмотря на то, что финские злодеи вызывают неприязнь. Херман Линдквист стал красным как рак, сидя на месте спикера парламента и слушая, как я выношу предложение о предоставлении белым поддержки в виде передачи оружия: “Как вы можете думать о том, чтобы стрелять в финских рабочих?” — вскипел он».

Таким был Херман Линдквист, и он выразил именно то, что думали шведские рабочие. Барон Пальмшерна, напротив, был готов прибегнуть к нарушению закона ради того, чтобы прийти на выручку белым. 31 января им была сделана запись: «Между тем я, пожалуй, закрою глаза, если произойдёт доставка контрабанды (белым)». Учитывая описываемые им далее события, он так и сделал.

28 февраля он сделал отметку в дневнике о том, что Хелльнер выполнил просьбу Грипенберга о предоставлении 10 пулеметов, 2000 винтовок, а также 100 000 патронов и 50 000 ручных гранат. Это дело провернул барон Пальмшерна, сообщив, что он, не уведомив об этом правительство, дал заблаговременное обещание Белой гвардии, базировавшейся на острове Эккере, вернуть оружие, отданное ими при всеобщем разоружении.

Фантазии об убийствах, содержащиеся в дневниковых записях Пальмшерна, также производят удивительное впечатление. Такие виды терроризма, как, например, покушения на убийство политических противников, согласно принципам мирового рабочего движения, отвергаются. Их также не приемлют большевики и социал–демократы из–за аморальности и нецелесообразности данных методов. Барон Пальмшерна тем временем, как кажется, придерживается иной точки зрения. 23 апреля 1918 г. он оставил запись в своём дневнике:

«Русский министр Гулькевич, который присутствовал на одном из “вторников”, устраиваемых моей женой для дипломатического корпуса, был немало заинтересован в том, чтобы донести сообщения из России. Это выглядело так, будто большевики решили примириться со старой системой и воспользоваться её людьми.

Я рассказал Г. о том, что когда Ленин в своё время был проездом в Стокгольме, то я тут же об этом узнал и позвонил Бр[антингу]. Я сказал ему: ‘Ты ведь знаешь Керенского. Передай ему, что Ленин прибудет следующим поездом. Когда он будет пересекать границу, то должен быть застрелен или схвачен и посажен в тюрьму. Телеграфируй ему”. Брантинг только рассмеялся и ответил: ‘Ты совсем свихнулся. Так не делается”.

Тогда я закричал в трубку: “Ты старый либерал и восьмидесятник, сейчас нужен человек, который осмелиться действовать!”. Хохоча во всё горло, Бр[антинг] повесил трубку. В отличие от него, Гулькевич понял ситуацию и сказал со слезами на глазах: “Мой дорогой барон, судьба России в Ваших руках”. Представьте, что было бы, если бы Бр[антинг[ послушался моего совета!!»

Таким образом барон Пальмшерна закончил дневниковую запись и подчеркнул своё волнение двумя восклицательными знаками.

Несомненно, Брантинг по–своему боролся с большевиками, но его руки оставались чистыми. Для него не существовало понятия убийства из–за угла. Он