Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это утро графа разбудил крик петуха. Петухов здесь жило несколько, и они орали, как им положено, с рассвета чуть ли не до полудня. Но к таким воплям Луи привык — в замке Шато-Крайон петухи были, пожалуй, даже поголосистее. Однако в этот раз настырная птица взлетела на крышу приземистого деревянного дома, который при большом воображении можно было назвать двухэтажным (его первый этаж попросту врос в землю, а окна второго прятались под свисающей с кровли соломой), с крыши перелетела на распахнутый ставень окна (окна как раз той комнаты, в которой ночевал Луи!) и заорала таким дурным надсадным голосом, что молодой человек буквально вылетел из постели.
Прерванный сон как будто ещё продолжался — рыцарь протянул руку к мечу и уже схватился за рукоять, готовый вырвать оружие из ножен, но сообразил, что биться не с кем: он находился в небольшой комнатушке под низкими стропилами, крытыми жердями, и сквозь щели между этих жердей повсюду торчала всё та же солома. Кроме убогой, но опрятной кровати, тут имелся сундук, внушительных размеров, но со сломанным замком, и табурет, такой прочный и надёжный, словно он достался хозяину постоялого двора ещё от давних-давних предков. Обычно в этой комнате на этой кровати спали двое-трое постояльцев, а четвёртый, видимо, довольствовался сундуком, но сейчас путников было мало, и молодому рыцарю повезло. Зато не повезло хозяйке — ещё накануне она сама ночевала в этой комнате, отдыхая от пропахшего чадом и потом нижнего помещения. Возле кровати стояла плошка с водой и торчала лучина на подставке, а на окне, позабытый в спешке, лежал клубок толстых синих ниток с воткнутыми в него спицами.
На массивном табурете были сложены куртка, плащ и шляпа «трубадура», рядом валялась сумка и стояла аккуратно прислонённая к ней лютня. Что до меча, то у Луи были сперва большие сомнения, брать его или нет: всё же бродячему музыканту меч вроде не полагался. Но Блондель убедил товарища: времена теперь неспокойные, и многие странствующие трубадуры, менестрели, миннезингеры, где бы и как бы они ни назывались, носят при себе не только лютню, но и оружие. Правда, меча с рыцарским девизом «Сражаюсь во славу Креста!» граф, само собой, в дорогу не взял. Меч при нём был простой, короткий, с широким плоским клинком — такие носили и люди из простонародья — ремесленники, которым случалось везти свой товар из города в город на ярмарку, воины из рыцарских дружин, разбойники на лесных дорогах... У этого меча имелась лишь одна особенность, которую невнимательный взор нипочём бы не выделил: рукоять была обшита мягкой замшей, по краям украшенной шёлком, а посреди очень мелкими буквами была вышита надпись: «Да хранит Бог того, кто рискует во имя справедливости!»
Луи поднёс меч к лицу, взглянул на эту надпись и осторожно коснулся её губами.
Обшивку рукояти сделала Алиса, с которой он простился две недели назад, отправляясь с Блонделем на поиски исчезнувшего короля.
— Когда ты вернёшься, мы обвенчаемся, — просто сказала она, протягивая ему меч, как некогда их протягивали жёны древним героям. — Если Филипп не исполнит моей просьбы, я не буду больше обязана исполнять его приказания! Я — твоя, и если ты по-прежнему хочешь назвать меня женой перед алтарём, нам ничто не может помешать.
Хотел ли он назвать её женой? Хороший вопрос! Да он бы отдал всё на свете, кроме своей чести и кроме дружбы с Эдгаром, — лишь бы эта девушка наконец пошла с ним под венец! Тем более теперь, когда именно честь рыцаря обязывала его к этому.
Это случилось месяц назад. Во время одного из их последних свиданий она налила ему очень крепкого вина и, когда он осушил кубок, вдруг взяла его за руки.
— Луи! — её голос был горячим и срывался. — Уходи!
— Почему?
— Уходи, прошу тебя...
Рыцарь видел, как дрожат её губы. Дрожь была и в руках, сжавших его пальцы.
— Алиса, что такое? Почему я должен уйти? Ты кого-то боишься? За тобой стали следить?
— Нет. Но... Я не хочу, чтобы это было против твоей воли!
— Что было против воли? Я не понимаю...
Принцесса медленно опустила голову. Потом, не поднимая взгляда, кивнула на опустевший кубок.
— Луи... Я... Я влила тебе в вино приворотного зелья!
— Что-о-о!?
Он расхохотался бы, но она готова была заплакать, и рыцарь сдержал смех.
— Алиса! Ты веришь в эту собачью чушь?
Девушка отчаянно замотала головой:
— Луи, это не чушь! Я давно хотела, чтобы мы с тобой стали... стали, как муж и жена. Чтобы ты захотел жениться на мне во что бы то ни стало, а не только если позволит король! Я знаю: ты ничего не боишься, но ты слишком честный, ты слишком рыцарь. А я... Я тебя не стою, и ты мог это в конце концов понять. Это зелье я взяла у колдуньи. Настоящей. Пять лет назад я с помощью такого зелья соблазнила короля Генриха, отца Ричарда. Я думала... Думала, он разведётся с Элеонорой, раз уж давно с ней не живёт. Мне было шестнадцать лет, и я так хотела стать королевой! Только не презирай меня, пожалуйста...
— Я тебя не презираю.
Луи смотрел на девушку и понимал: если сейчас скажет какие-то ненужные слова, то потеряет её навсегда. Она любит его, да. Но ни за что не простит, если он покажет себя такой же свиньёй, какой, скорее всего, тогда показал король Генрих...
— Это действует примерно через полчаса, как его выпьешь. Поэтому уходи! Уходи скорее! Я не хочу, чтобы ты был моим с помощью колдовства!
— Да какое там колдовство! — Луи спокойно улыбнулся. — Сказал бы я тебе, что это такое... В наших деревнях это быкам дают, чтобы они