на ногу, чего Елена за ним прежде не замечала. И вообще старый маг выглядел очень расслабленно, чуть ли не умиротворенно.

- А можно было не так… - она заколебалась, подбирая местный аналог слову «театрально». – Ярко? А если бы я что-нибудь кинула в тебя от неожиданности?

- Ты бы промахнулась, - подсказал мастер.

- Эх… - Елена протащила второй табурет и села напротив, положив ладони на колени. – С тобой всегда непросто… Но интересно.

Пантин красноречиво развел руки, дескать, чистая правда, Скупо улыбнулся и спросил:

- Что ты хотела от меня?

Елена подумала с полминуты, еще раз проговаривая в уме итог долгих размышлений. Фехтмейстер терпеливо ждал.

- Городу конец, верно? – спросила она.

- Нет, - поморщился маг. – И мне даже неловко слышать такие глупости от того, кто стал читать умные книги.

Елена бросила косой взгляд на угол кровати, где лежали «Духовные Упражнения».

- Хорошо, город останется, - поправилась она. – Ну да, что камням сделается… Но столицу ждут хаос и анархия? Притом очень скоро.

- Да, - кивнул Пантин. – Я полагаю, остались считанные дни.

- Скажи, почему они такие идиоты? – неожиданно спросила женщина. - Они же сами, собственными руками толкают телегу к пропасти.

- Они не идиоты, - вздохнул Пантин. Маг чуть понурился и теперь выглядел скорее как мудрый старец, познавший всю скорбь мира. – Они просто щепки, которые подхватила река истории. Каждый из них в отдельности понимает, что это путь к страшным бедствиям. Но тут ведь как… Если ты не сделаешь очередной шаг подлости, всегда найдется тот, кто сделает его за тебя и вырвется чуть вперед. А в марше власти нужно очень быстро бежать, чтобы всего лишь остаться на месте.

Елена вспомнила, что уже слышала нечто подобное в прежней, земной жизни, однако никак не могла понять, где и когда именно… Кажется, это было что-то из мировой классики.

- Короли, прочая аристократия, дворянство крупное и мелкое, родовитое и ничтожное, все уже понимают, что грядет. И все понимают, что спасется далеко не каждый, - закончил мысль Пантин.

- Поэтому они ломают все вокруг?.. Общественное благо ничто, личное выживание – все?

Звучало как вопрос, но скорее то было печальное утверждение, во всяком случае именно так его понял волшебник.

- Да. Верно, - согласился он. – Только не личное, а семейное. Но, по сути, верно. Если, скажем, графы не ограбят Пайт сейчас, это сделает кто-нибудь другой и потом. То есть золото и серебро и так соберутся в чьих-то сундуках, обратятся в армию. Но графы проиграют важный… как бы сказать по-твоему… ресурс. И потому их действия предопределены.

- Это то, о чем ты говорил? Все уже было?

- Да, - опять согласился Пантин. – И нет ничего нового ни под солнцем, ни под луной…

Снова Елене показалось, что это она уже слышала. И снова не смогла припомнить источник.

- Император и его… спутники… «четверка», кажется… у них есть шансы на победу? – спросила Елена.

- Это возможно. Борьба сильного против богатого. У императорской власти хорошие шансы, но исход не предопределен. Особенно если Сальтолучард сможет захватить Артиго, и двоевластие укрепится. Однако ты все время говоришь не о том.

- Что?

- Не глупи. Ты позвала меня не для того, чтобы я повторял очевидное.

- Да, действительно… - Елена почувствовала себя неловко и даже глупо.

Она снова помолчала, собираясь с силами и решительностью. А затем, в конце концов, решилась и выпалила краткое:

- Пойдем со мной!

- Что? – изогнул седую кустистую бровь наставник. На лице Пантина отобразилась непередаваемая добродушная ирония.

- Идем со мной, - повторила Елена. – Прочь отсюда.

Пантин явно ждал продолжения и молчал, внимательно слушая.

- Я не хочу больше здесь… жить… и быть. Скверный город, скверные воспоминания, скверные события. И опять враги кругом. Уеду. И хочу… мне хотелось бы, чтобы ты отправился со мной.

- В качестве кого? – деловито осведомился Пантин.

- Как наставник. Как спутник.

- Здесь напрашивается «как друг», - проворчал маг-воин.

- Я трезво смотрю на вещи, - пожала плечами Елена. – Друзьями мы точно не станем. Пропасть слишком велика, во всем. Но добрыми спутниками, отчего бы и нет? - она с доброжелательной улыбкой пошутила. – Глядишь, когда-нибудь ты все же расскажешь мне что-нибудь загадочное. Таинственное.

- Хорошее предложение, - очень серьезно, теперь уже без тени усмешки, и тем более иронии вымолвил Пантин. – Увы, я его отклоняю.

Елена потерла ладони, будто согревая их, посмотрела в окно, за которым нельзя было ничего разглядеть из-за бумаги. Лишь после этого сказала одно краткое слово:

- Почему?

- Всему на свете положены зачин и конец. Нашей встрече в том числе. Время расстаться.

- Мне есть еще чему научиться, - сделала безнадежную попытку женщина. – А скрытые враги никуда не исчезли.

- Ты знаешь достаточно, - безапелляционно отрезал Пантин. – Теперь достаточно.

- Чтобы бежать.

- Да. Но ты ведь прекрасно понимаешь, сколь велика пропасть между тобой и ней, - с прямой жестокостью сообщил Пантин. – И всегда понимала, даже если не хотела в том признаваться самой себе. Мы, я и Чертежник, научили тебя достаточно хорошо, чтобы управляться с обычными неприятностями. От прочего же можно только бежать. Так что... беги. Как и намеревалась, собственно.

- А знаешь, - хмыкнула Елена. – По-моему ты врешь.

- О, какие дерзкие слова для ученицы. Тем более для ученицы, которая уговаривает мастера присоединиться к ней.

- По-моему ты врешь, - повторила женщина, будто не обратив внимания на ремарку фехтмейстера. – Вернее крепко не договариваешь. Я думаю, что на самом деле ты боишься вмешиваться в события жизни. Поэтому и отдаляешься от меня. Хочешь вернуться обратно к наблюдению. Как рыбак, будешь сидеть с удочкой на берегу и дальше смотреть, как протекает жизнь мимо тебя. А люди – щепки в потоке.

Пантин промолчал.

- Может, все-таки передумаешь? – попросила Елена. – Я думаю, мои попутчики здесь останутся. Они устроились, дальше в бездомные странствия не пустятся. Кто-то прижился, кого-то держит долг. Насильника я сама не хочу дергать, он при Храме, ему там хорошо и спокойно. А одной… - она заколебалась, но все-таки закончила честным признанием. – Страшновато. Ну, хоть на какое-то время?

- Узрите, вот чаша, что была пуста и жаждет вновь обрести пустоту, -