Он сделал паузу, уверенный, что никто не нарушит молчания, настолько сильна была в нем привычка подавлять остальных.

– Мой Музей редкостей, – сказал он потом, – как я опасаюсь, не представит серьезного интереса для настоящих ученых. – На этот раз поклона удостоился доктор Буссеншут. – Зато он, вне всякого сомнения, на некоторое время развлечет ваших дам. Но если мои планы потерпят неудачу… – Он повернулся к мистеру Элиоту с лукавым намеком, что тот, несмотря на все свои причуды писателя и сельского джентльмена, тоже заслуженно причислялся к сонму ученых мужей. – Если ничто другое не заинтересует мистера Элиота, то его сердце обязательно покорят мои тамворсы[102].

Трость из бивня слона погладила спинку одной из средних черных.

– До чего же милы эти создания, с таким гостеприимством поспешившие первыми приветствовать нас здесь.

Лучшей финальной фразы и придумать было нельзя. Процессия, из которой выпал только Эплби, направилась в дом. Эплби задержался, наблюдая за средними черными, достал носовой платок и промокнул им лоб. Как он и ожидал, к нему вскоре вернулся мистер Элиот.

– Кто бы ни устроил этот спектакль со свиньями, – сказал он, – выпустили из загона далеко не все стадо.

Эплби еще раз осмотрел начавших разбредаться животных.

– По моим грубым прикидкам, – заметил он, – здесь насчитывается ровно двенадцать особей.

– Почему-то и мне это число представляется наиболее вероятным, – кивнул мистер Элиот.

Он взглянул на Эплби своими умными и проницательными глазами и снова удалился.

Джеральд Уинтер в поисках уголка относительной для себя безопасности вспомнил о бильярдной, куда и поспешил направиться. Там он застал только Белинду и Тимми, но комната, тем не менее, оказалась в этот момент далеко не спокойным местом. Напротив, здесь бушевали страсти. Нельзя сказать, чтобы брат и сестра громко ссорились, но между ними происходила перепалка, и каждый старался побольнее уязвить противника, по мере сил действуя ему на нервы. Уинтер сразу обратил внимание, что, сами того не замечая, они на время поменялись ролями. Теперь Белинда относилась ко всему с иронией. Можно было догадаться, какое облегчение и даже радость принесло ей утром необъяснимое изменение в настроении и мыслях отца. Зато Тимми стал капризно непредсказуемым и подспудно даже опасным: все шло к приступу безудержного гнева.

– Я больше не вижу причин для особой тревоги, – говорила Белинда. – Папа стал здраво оценивать ситуацию, и это самое главное. – Она бросила на Уинтера взгляд, определенно приглашавший его принять участие в выяснении отношений. – И если бедного мистера Топлэди больше никто не побеспокоит, то можно считать, что все прошло вполне сносно.

Тимоти, улегшийся на диван у окна и пытавшийся читать, резко захлопнул толстый том, который, как с удивлением отметил Уинтер, был учебником гуманитарных наук на латыни из списка обязательной литературы, причем помеченный штампом библиотеки Оксфорда.

– Ради всего святого! – воскликнул он. – Давай забудем этого жуткого Хьюго раз и навсегда.

Белинда удивленно вскинула ресницы и обратилась к Уинтеру:

– Вы не замечали: Тимми в последнее время не слишком увлекался спиртным?

– «Его не увлекают ни вино, ни песни», – ответил Уинтер и с благожелательной улыбкой посмотрел на своего хмурого ученика.

По его собственному любимому выражению, он видел так много разных Тимми, созерцал его и в печали, и в беспечном веселье, что теперь любое незначительное изменение в духовном состоянии подопечного могло вызвать у Уинтера лишь самый поверхностный интерес. Появлялись Патришии, а Хьюго исчезали – это был только один из аспектов мира, в котором жил столь еще юный человек.

– Но ведь план, в конце концов, был вашим с Тимми. – Уинтер говорил с Белиндой, радуясь возможности не сдерживать себя. – Похоже, в Расте кто-то постоянно что-то планирует и осуществляет свои намерения.

Тимми вскочил на ноги.

– Я готов шею свернуть этому мерзкому коротышке Андре, – заявил он. – Вот уж действительно план так план! Если он способен довести до такого состояния Кейви, то от него можно ожидать чего угодно.

Он повернулся к Уинтеру.

– Вам известно, что Андре и Арчи вытворили утром? Изобрели кучу лживых домыслов по поводу этой чудовищной книги «Полуночное убийство», а потом убедили самую трусливую из женщин во всей нашей компании, что если книга оживет, то жертвой убийства станет именно она. Это повергло ее в шок! – Тимми повысил голос, чтобы фраза прозвучала особенно сильно. – А потому я не исключаю, что она сейчас заперлась наверху и строчит свою слабенькую прозу, за которой, как ей внушили, будущее литературы.

Уинтеру пришлось упрекнуть ученика в противоречии:

– Только не говорите мне, Тимми, что вам самому это не кажется действительно смешным.

Он повернулся к Белинде и многозначительно покачал головой.

– А знаете, какие планы строит Андре сейчас? Готовит на вечер подобие спектакля. Как я подозреваю, этот замысел он вынашивает уже не первый день. И у него выйдет нечто хорошо продуманное, но все равно отвратительное.

Белинда напустила на себя скучающий вид.

– Не сомневаюсь, что у него все получится хуже некуда, – сказала она. – Вот только не вижу, почему нас это должно волновать. Как я говорила, важно лишь одно: успеет ли наш злобный шутник дойти до насилия, прежде чем его разоблачат? И надеюсь, Джон примет все необходимые меры.

– А вам известно, что Андре хочет делать? – спросил Тимми, побледневший и уже не способный изъясняться без риторических вопросов. – Известно, о чем он мне говорил?

Уинтер уселся и принял расслабленную позу.

– Прошу тишины, – сказал он. – И теперь готов выслушать связный рассказ об этом. Нас ждет что-то вроде театральной постановки, не так ли?

– Именно так. А темой послужит…

Дверь бильярдной открылась неожиданно, что происходило с ней почти всегда. И вошла пара – самая странная из всех возможных, как подумалось Уинтеру, – состоявшая из Хьюго Топлэди и Патришии. На секунду показалось, что чисто из сестринского сочувствия Белинде захочется бросить брату спасательный круг. А Уинтер, зная, что до обеда еще далеко, а развлечься хоть чем-то необходимо, поспешил сообщить:

– Тимми как раз собирался посвятить нас в план, который Андре строит на сегодняшний вечер. Будет театральный спектакль, а его темой послужит… – И он сделал жест в сторону Тимми, приглашая его продолжить.

Тимми удалось до известной степени взять себя в руки, и теперь он выглядел человеком отчаявшимся, но хотя бы спокойным.

– Андре поделился со мной мыслью, что при сложившихся обстоятельствах бурлеск, основанный на сюжете с преступлением и его раскрытием, будет отдавать дурным вкусом… Дурным вкусом! – Тимми сделал паузу, с тревогой посмотрев на Патришию и с грустью на сестру. – Боже, помоги нам! Боже, боже, боже.