— В грязь, сучка, падла, мразь, в грязь!

И он возил ее головой по земле.

— Дядя, дядя… пусти… ай, пусти! Больна!.. — выла Валя.

— А мне… а нам не больно? Не больно?

— Дядя, дядя… на тебе жа крестик… ай, пусти!

— Крестик, падла, вспомнила? Сразу крестик? Да?.. Я покажу тебе крестик, сука вонючая!..

И он продолжал ее возить по земле. Вася поднимался, харкая вязкой сладкой слюной.

— Ты… эй… ты… — сипел он, выдувая носом пузыри, — подожди… перестань… Это не она… Я… Я… Я анархист… Я освободил, я…

— Ах, анархист! Ах, вот чего? Идейный, типа придурок? И что, что мне с того? В диспут с тобой, ушлепком, вступить? Аргументировать, да?

Он бросил Валю и снова подступал к Васе.

— Черлт, дерьмо, зараза… Ты мне ухо разорвал, не слышу… — говорил Вася, поворачиваясь к нему другим ухом.

Эдик дышал тяжело, работа кулаками и ногами его утомила. Он отдувался. Вдруг пошел в сторону. И спустя минуту заговорил по телефону:

— Юрьевич, я их взял. Взял!.. Я же говорил, возьму. И взял. Не на того напали. Я знал, что будет костер. Костер и вынюхивал. Ночью он сильно и пахнет… Фуй… Чуть мимо не проплыл, как вдруг чую… чую… точно, дым… Хоть уже и пеплом все задернулось. А — пахнет. И я их взял, взял. Не ушли. Что?.. Да. Оба. И толстовец, и лахудра. Кролики?.. Какие кролики?.. Тьфу… да. — Он обернулся к островитянам. — Эй, у вас есть кролики? Вы их жрали?

Вася и Валя молчали, точнее постанывали, охали.

Эдик включил фонарик, пошел, освещая землю.

— Тут у них лодка, вещи какие-то… лампа. Ага! Кроликов нету. Нет.

Луч рыскал по остову.

— Вот я обхожу тут все… Да это остров! А я, когда проплывал раньше, только дуб и видел. А уже остров. Да и тут вода, и тут. Остров. Что? Правда, настоящий. Почему поразительно? Ничего такого, Юрьевич. Обычное дело в разлив. Вода спадет, и остров исчезнет. Что тебя так удивляет?.. Меня больше удивляет наглость этих морд… расквашенных, конечно, уже немного. Я не мог удержаться, Юрьевич. Да их мало распять на этом дубу! Ну?.. Что говорят?.. Да что они могут… «Дядя, дядя», — блеют да харкают кровью. А что, гладить их по головке? Это мрази. Зачем они это сделали?.. Ну, поэт говняный мямлит, что по анархизму. Да. Да. Выблядок. Ну конечно придурки… Что? Ему мобилу?.. Э, нет, Юрьевич, он толком тебе сейчас ничего не скажет. Давай подкатывай. Сам спросишь обо всем. Я, правда, не знаю пока ориентиры… Где тут дорога подходит? Какая деревня поблизости? Надо сообразить. Так. Так… Тут, может, и застрянешь. Но я их посажу к себе и поднимусь вверх, до моста… Что с них взять?.. Юрьевич! Ты меня удивляешь! Ну! Как что? Подадим в суд. Материальный ущерб — ого. Пусть мотают срока. Ну и что, что дебилы? Пусть тогда в дурке парятся, не мешают нормальным людям… Да, да, остров. Остров. И что?.. Обыкновенный клочок суши, землицы… Что?.. Кому?.. Тебе?.. Юрьевич… Да и что с того… Но погоди… А? Как? Их? Отпустить?.. Юрьевич, что с тобой? Они же мародеры! А этот еще и моральный мародер. Идейный. Они же… Пятый элемент! Нет, они еще неизвестно чего могут натворить на нашей земле!.. Вот из-за таких мразей, ушлепков, недоделков у нас и все наперекосяк, не дают развернуться. Тормозят развитие. Вставяют палки в колеса… Голосят либерасты, педрилы о попрании. Может, он тоже педик! Бабенку-то не трахал, я знаю. Она раскололась. Нет, нет, Юрьевич. Ты подумай. Что ж я зря как угорелый за ними гонялся? Ночей не спал? Исхудал, как аскет? Да и ты же колесил чуть не до Белоруссии. Нет. Подумай. А я тебе чуть позже перезвоню. Хоп? Хоп?..

И он отключился. Молчал, шаря в карманах. Чиркнул спичкой, закурил. Вася и Валя сидели на земле. Валины плечи вздрагивали от тихого плача. Эдик курил, глядя на них. Посматривал на разбитые костяшки рук. Хмыкал. Докурив, зажег новую сигарету. Светало. На востоке небо уже было ярко-розовым. Хорошо был виден камуфляж Эдика, его высокие берцы, ремень с охотничьим ножом, осунувшееся лицо с запавшими глазами. Голова была туго повязана камуфляжной косынкой. На берегу острова виднелась его лодка с мотором. Эдик прошел к дубу, осмотрел кострище, пнул кастрюлю с силой.

И снова достал мобильник. Вася слышал одним ухом, как Валя молится.

— Ну, это снова я, Юрьевич. Что скажешь?.. Так. Так… Эх, Юрьевич!.. Себя ты не уважаешь. Светлану, дочурку… Ну ладно. Да, понял. Все. До связи.

Он спрятал мобильник и снова закурил. Яростно затягиваясь, приближался к островитянам. Валя пригнулась ниже в ужасе. Вася смотрел на него. Эдик уже отлично был виден. Лицо его было сосредоточенным, бледным. Но голос, когда он заговорил, оказался на удивление спокойным.

— Значит, так. Счастье вам привалило, дерьмовые вы людишки. Борис Юрьевич вас прощает.

— Ху-ууугу! — не выдержав, вскрикнула Валя.

Бледное лицо Эдика перекосила улыбка.

— Что ж, хозяин барин. Он всегда мне казался странным, со слабиной… Потому его и имеют чинуши, конкуренты, обэповцы и следаки. Тут как? Либо ты всех имеешь, либо тебя. Ладно. Это все лирика. А реальность такая у нас… Быстро собираетесь, и чтоб вашего духа здесь не было. Минута. Ладно, пять минут. Время пошло.

И он выплюнул сигарету и тут же закурил новую.

Мгновение Валя и Вася не двигались.

— Ну?! — прикрикнул Эдик.

И тогда они очнулись, вышли из оцепенения, первой встала Валя, схватилась за лодку.

— Сходи за кастрюлей, — попросил Вася и сам взялся за лодку одной рукой.

Попробовал и второй рукой взяться, и тут же его скрутило от боли.

— Ты… мне руку… руку сломал…

— А надо было шею, чтобы ты слизняком ползал, гнида, — тут же откликнулся Эдик. — Двигайся. Не успеете — пеняйте на себя. Я вам не мямля Юрьевич. Я десяток таких ублюдков к Аллаху отправил.

Превозмогая боль, Вася потащил лодку к воде.

От дуба прибежала Валя с кастрюлей и топором.

— Подкачать надо, — пробормотал Вася.

— Нечего! На воде подкачаешь! Все. Время вышло.

И Вася спихнул лодку на воду, забрался в нее.

— А где Бернард? — спохватилась Валя, озираясь. — Бернард! Бернард!..

И откуда-то вдруг припрыгал кролик. У Эдика брови взлетели.

— Ни хера себе!.. Кроль!.. Так что ж вы брехали, ушлепки? Я же спрашивал? Почему честно не сказали?

— Это кролик наш, — сказала Валя.

— Вашш? Вашш? — спрашивал Эдик, разъяряясь. — Ах ты, паскуда, перхоть, вошь, козявка, тварь! Тут нет ничего твоего. Это все принадлежит разумным людям. А ты балласт. Гадина.

Эдик приблизился к ней. Валя, подхватив кролика, отворачивалась, пытаясь сесть в лодку, в которой уже дожидался Вася. Но Эдик рванул ее за плечо к себе и выхватил кролика.

— Не успели сожрать, ублюдки?!

— Это не для жратвы! — крикнула Валя. — Это наш кролик! Бернардик! Отдай! Отдай, дядя!