Услышав имя Годунова, воевода вмиг утратил спесь. – А эти кто? – почтительно осведомился он, указав на Надьку с Маметкулом.

– Царевич Маметкул с женою да телохранителем.

Не вдаваясь в дальнейшие расспросы, стрелецкий голова поспешно скрылся за воротами.

– А вдруг нас не пропустят? – боязливо спросила Надия, пораженная величием кремлевских стен и башен.

– Не боись, пропустят, но подождать придется. Такова уж участь всех просителей, подолгу ждать, – успокоил ее Ванька.

Начальник стражи воротился довольно скоро. Еще издали он призывающее взмахнул рукой.

– Следуйте за мной. Борис Федорович повелел доставить вас к нему без промедления.

– Ну вот, а ты боялась, что не пустят. Окольничий мне самый близкий человек в Москве, понятно дело, после Тишки, – усмехнулся Ванька и первым въехал в ворота обители повелителей Святой Руси.

5

Проезжая по Соборной площади, Княжич вспомнил, как он ехал здесь с Еленой. Сердце сжалось от тоски и так заныло, что с губ его сорвался тихий стон.

– Что с тобой? – встревожилась подруга юности.

– Ничего, голова немного разболелась.

– Пить надо было меньше, – сварливо, истинно побабьи, упрекнула Надия.

Ванька ничего ей не ответил, лишь одарил ее печальным взглядом, подумав про себя: «Хоть ты, Надька, и княжна, и обошла-объехала полсвета, аж в Сибири побывала, а все едино бабой-дурою осталась. Елена никогда б так не сказала, Еленка редкой женщиной была, настоящей умницей-красавицей».

Ивану жутко захотелось, как и в прошлый раз, встать на колени да молиться на все четыре стороны, но не за собственное счастье иль удачу, а за спасение души любимой, своею волею покинувшей этот жестокий мир. Он даже было вынул сапог из стремени, но остановился. «Нет, нечего на людях душу наизнанку выворачивать. Подумают, что я в безумье впал, еще жалеть начнут. Пожалеть да посочувствовать несчастному у нас могут, но не более, потому как не способен смертный человек в полной мере ощутить страдания ближнего. Хотя, наверно, это даже к лучшему. Начни чужую боль всем сердцем принимать, так быстро от тоски помрешь. Видать, поэтому-то люди добрые и не живут подолгу».

Погруженный в свои безрадостные размышления Княжич даже не заметил, как стрелецкий голова довел их до крыльца великокняжеских палат, возле которого толпилось десятка два людей. Ивана поразила разношерстность сей маленькой толпы. Тут были и одетые в собольи шубы бояре, и какие-то нищенского вида оборванцы. Все они, почуяв его взгляд, тут же отворачивались, словно опасаясь, что казачий атаман их уличит в чем-то шибко постыдном. Ушлый Ванька сразу догадался, кто пред ним.

– Да это ж соглядатаи, видать, к всесильному боярину Бориске наушничать пришли. Вот уж воистину, не знает подлость ни рода, ни чинов.

Бесцеремонно растолкав доносчиков, начальник стражи поднялся на крыльцо и позвал Ивана.

– Ступай за мной, Борис Федорович сперва с тобой наедине поговорить желает, потом царевича с его царицей примет.

Шагая между уступившими ему дорогу соглядатаями, Иван услышал за своей спиною злобный ропот:

– Это кто такой?

– Аль не признал, да то ж тот самый злыдень, который в государя Грозного стрелял, а он его помиловал, в Сибирь лишь сослал. Прознал, наверное, про смерть царя Ивана и заявился на Москву, теперь-то ему нечего бояться.

– А Годунову он зачем понадобился?

– Видать, своим Малютою решил обзавестись.

– Вона как, в палачи меня уже определили, – печально улыбнулся атаман. – Оно, конечно, каждой сволочи приятно сознавать, что еще большая, чем он, сволочь есть на белом свете.

6

За три года, которые прошли с их первой встречи, Годунов изрядно изменился. На сей раз пред Княжичем предстал не побитый государем и задерганный нелегкой жизнью окольничий, ему явился величественный правитель всея Руси. Но не это поразило Ваньку, а совсем другое. На коленях у Бориса сидели дети – девочка и мальчик лет двух-трех, судя по всему, близняшки иль погодки.

– Отнеси их к няньке, – слегка смутившись, приказал Борис стрелецкому начальнику, как только они с Княжичем вошли в его покои.

– Твои? – спросил Иван, кивая вслед уносящему детишек воеводе.

Годунов нисколько не обиделся на то, что атаман обратился к нему, как к равному. Озарив лицо блаженною улыбкой, он с гордостью ответил:

– Мои, сыночек Федя да дочурка Ксюша, – и тут же предложил Ивану сесть. – Садись, казак, рассказывай, как дела идут у вас в Сибири.

– Да не ахти, – признался Ванька, садясь напротив всемогущего боярина. – Ермак погиб, Искер, сибирскую столицу, сдать пришлось.

– Ну, это дело поправимое, – махнул рукою Годунов. – С ляхами мы заключили мир, есть теперь, кого с царем Сибирским воевать отправить. Уж коль Ермак с разбойной шайкой сумел Кучума одолеть, то где ему супротив нашего войска устоять.

– Вообще-то казаки-разбойники и на войне с поляками не из последних были, – язвительно напомнил Княжич.

– Да знаю, наслышан я о подвигах твоих, – кивнул Борис.

– Так, может, мне на Дон отправиться, вновь казачий полк собрать и двинуться в Сибирь? – предложил Иван. – Там атаман Василий Мещеряк с горсткою бойцов остался, непременно надо им помочь.

– Без тебя в Сибири обойдутся, ты здесь мне нужен, – вкрадчиво промолвил Годунов.

– Это для каких же дел? – насторожился Ванька.

– Не боись, без дела не останешься, – строго заявил боярин и, тяжело вздохнув, доверительно добавил: – Царь Федор Иоаннович недужен, того гляди, вслед за отцом отправится. И что тогда? Да не успеет государь глаза закрыть, как всякие там Шуйские и Бельские на трон полезут. Поверь мне на слово, я этих сволочей прекрасно знаю.

– Так у царя ж наследник есть законный, брат его меньшой, царевич Дмитрий, – напомнил Иван.

– Ну-ну, ты еще про мать его, царицу Машку Нагую39, вспомни, тоже кой-какое право на престол имеет, – рассмеялся Годунов. – Нет, Ваня, младенца Дмитрия не стоит брать в расчет, мало ли что с дитем случиться может, кабы все, кто уродился, дожили до зрелых лет, места на земле бы не осталось, – говорил Борис насмешливо, немного свысока, но глаза его блестели нехорошим, каким-то адским блеском.

«Никак, решил царевича убить и сам на трон взойти», – аж содрогнувшись от такой догадки, ужаснулся Княжич. Годунов тем временем продолжил делиться с ним своими замыслами.

– Чтобы гибели державы русской избежать, одно лишь средство есть – жестоко подавить мятеж в зародыше. Вот для этого ты мне и нужен. А насчет казачьего полка подумать надо, он бы очень даже пригодился, но не там, в Сибири, а здесь, в Москве. Решайся, атаман, в накладе не останешься, как только стану государем, тебя боярином первейшим сделаю.