Подражая мавзолею Санджара, некоторые правители возвели на западе Ирана ряд гробниц с большими куполами: в их основе лежали те же инженерные идеи, которые были использованы в гробнице сельджукского правителя[1191]. Из Ирана эта идея распространилась на Кавказ, затем в Анатолию и, наконец, в Средиземноморье. В 1367 году власти Флоренции выбрали план для завершения своего собора, включавший двойной купол того типа, который ввели Сельджукиды. Купол, законченный Филиппо Брунеллески в 1436 году, ознаменовал отход от готического стиля архитектуры и стал решительным шагом в сторону Ренессанса. В начале XIX века архитектор французского происхождения Огюст де Монферран (1786–1858), строитель Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, черпал вдохновение в работе Брунеллески, но в качестве строительного материала взял не кирпич, а чугун. В 1866 году американский архитектор Томас Вальтер завершил новый купол Капитолия Соединенных Штатов в Вашингтоне, основой для которого, в свою очередь, стал купол Монферрана в России. Таким образом, можно сказать, что три шедевра западной архитектуры являются «прямыми потомками» гробницы Санджара в Центральной Азии.

Помимо обычных шаблонных стихов, восхваляющих его благочестие, нет оснований предполагать, что Санджар был особенно религиозен. Однако он был глубоко суеверным и часто консультировался с толкователями снов, которых в Мерве было не менее сорока[1192]. Несомненно, он ценил мир в обществе больше, чем чистоту веры. Перед тем как стать правителем всего сельджукского государства, Санджар обратился к аль-Газали, который к тому времени вернулся из Аравии и снова поселился в Хорасане. Аль-Газали когда-то уже служил при отце Санджара. Несмотря на сомнения, аль-Газали принял приглашение и отправился в Мерв. Но когда он доехал до Мешхеда, то неожиданно передумал. Объясняя такое решение в письме к Санджару, все еще тщеславный аль-Газали не преминул упомянуть о семидесяти книгах, которые он написал, и заключил, что должен оставаться верным своему обету, данному у гробницы Авраама в Иерусалиме: никогда не посещать дворы султанов и эмиров и не делать того, что может спровоцировать религиозные конфликты[1193]. В итоге аль-Газали вернулся домой.

Почти нет свидетельств о том, что Санджар был покровителем науки. Конечно, богатые библиотеки Мерва все еще привлекали ученых, и его древняя обсерватория функционировала (видимо, при финансовой поддержке султана). Само существование этих выдающихся учреждений обеспечивало сельджукской столице богатую научную жизнь, и не важно, был султан в ней заинтересован или нет. Известно, что математик и суфий Айн ал-Кудат аль-Хамадани (1098–1131) жил и работал в Мерве при Санджаре, как и перешедший в ислам еврейский астроном Хакими. Примечателен и тот факт, что Омар Хайям тоже поселился на несколько лет в Мерве перед тем, как вернуться в родной Нишапур.

Санджар был равнодушен к наукам, но щедро поддерживал поэзию. Великий поэт Анвари (Аухад ад-Дин Анвари, около 1126–1189 годов) был ярким украшением двора султана, самым выдающимся из большой группы поэтов, живших в Мерве[1194]. Прекрасно образованный в области наук и философии, Анвари был очень эрудированным человеком. Про себя он писал:

Но вместо науки Анвари выбрал жизнь поэта и придворного. Это превосходно соответствовало его буйной натуре. Он растратил полученное от родителей наследство еще до прибытия в Мерв из родного Серахса. Нуждаясь в деньгах, он принял роль придворного поэта. Но пристрастие к излишествам не покинуло его и в столице: современники запомнили, как он однажды упал с крыши, будучи пьяным[1196]. Анвари стал другом Санджара, но посвятил на удивление мало панегириков своему покровителю. Вместо этого после обнадеживающего заявления «Вам не следует бояться скуки» он писал длинные и лиричные касыды, короткие стихи о событиях минувшего дня, изысканные изображения природы и короткие «фрагменты» (кит'а), в которых обращался к врагам, реальным и вымышленным, зачастую грубо и непристойно.

Бахвальство Анвари о своих познаниях в сфере астрономии и астрологии привело к его отставке. В 1185 году на основе астрономических данных он предсказал сильное землетрясение и большой пожар. Испуганные жители Мерва стали делать подвалы, в которых могли бы укрыться. День закончился, ничего не произошло, как говорится, в мечетях даже свечи не шелохнулись, и Санджар уволил своего чересчур самоуверенного поэта. Анвари переехал в Балх. Тогда же местные книготорговцы начали продавать сборник неподписанных стихов под названием «Книга ослов», где Балх называли городом, «наполненным жуликами и развратниками». Анвари не был автором сборника, но народ считал его таковым – в итоге его провели по улицам в женской одежде, и поэт чудом избежал смерти. С чувством отвращения Анвари удалился, пообещав больше не «бросать грязь поэзии на ветер»[1197]. Специалисты спорят, насколько насыщенной была культурная и научная жизнь Мерва при Санджаре. С одной стороны, Эдвард Браун, известный английский исследователь персидской литературы, считает, что эпоха Санджара была такой же блестящей, как и любая предшествующая ей или последовавшая за ней в этом регионе[1198]. С другой стороны, можно предположить, что в течение пятидесяти с лишним лет правления, имея достаточно средств, времени и ресурсов для возведения бесконечных памятников, Санджар мог бы содержать целое сообщество великих ученых и философов. Но это его не интересовало, к началу XII века он правил империей, простиравшейся от Средиземного моря до Китая, от Персидского залива до степей современной Украины, и не видел необходимости в служении миру знаний. Возможно, Санджар и делал все от него зависящее, но при его правлении уже не было столько великих гениев, как в более ранние времена?