Для успешных действий армии необходим был также порядок в тылу, развал которого, в конечном итоге, и привёл к краху. Нужны были законы, реформы. Нужно было добиться, чтобы в Крыму, чтобы хоть на этом клочке сделать жизнь возможной, показать остальной России: вот у вас там коммунизм, то есть голод и чрезвычайка, а здесь идёт земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода…

Для этого требовались – люди. Но где же их найти, честных и толковых работников? В правительстве Деникина таковых практически не было. Люди в большинстве случаев слов, а не дела, принадлежащие, главным образом, к тому классу русской интеллигенции, которому даже и в политической борьбе был чужд действительный порыв, они были неспособны к творческой работе, не обладали ни необходимыми знаниями, ни достаточным опытом. Зато личные и партийные амбиции мало кто готов был отодвинуть ради общего дела. А что стоят все слова, все партийные догмы, если нет дела? Для воплощения всех замыслов Врангелю нужны были именно люди дела, люди знания и труда. К какому бы лагерю они не принадлежали, лишь бы честно работали на благо России.

Первые такие люди прибыли в Крым следом за Петром Николаевичем из Константинополя по собственной воле. Это были Струве, с которым близко сошлись во время краткого изгнания, и бывший секретарь Кривошеина Котляревский.

– Узнав о вашем отъезде в Крым, я поспешил приехать, полагая, что вам будут нужны желающие работать, преданные делу люди, – объяснил Пётр Бернгардович.

Человек такого огромного ума и эрудиции, политик и учёный, известный в Европе, был полезен исключительно. Вскоре на его плечи легла внешнеполитическая работа.

Создаваемому правительству нужен был глава. Предстоящая огромная работа была по плечу лишь государственному деятелю, обладающему исключительными данными. И Врангель не мгновения не сомневался, что есть один единственный человек, который справится с ней. Кривошеин. Они давно были знакомы лично. Александр Васильевич отличался не только выдающимся умом и знаниями, но и исключительной работоспособностью, талантом администратора, всегда удачно выбирающего людей, широтой кругозора. Он сочетал в себе многолетний опыт государственной работы и умение принять новые условия работы, требующей необыкновенного импульса и не терпящей шаблона. Редкий деятель пользовался таким уважением в самых разных общественных кругах.

Кривошеин недавно перебрался в Париж. Снова возвратиться в Россию и взвалить на себя такую ношу для него, человека немолодого и нездорового, было немалой жертвой. Но, зная его пламенную любовь к Россию и чувство долга, Врангель надеялся, что Александр Васильевич жертву эту принесёт, и отправил к нему Котляревского с личным письмом. Вскоре Кривошеин уже был в Крыму. Он приехал по первому зову. Работа закипела.

Главной составляющей проводимых в Крыму преобразований стала земельная реформа и реформа местного самоуправления, те самые реформы, которые осуществлял Столыпин, считая их самыми насущными, призванными спасти Россию и принести ей процветание. Согласно реформе, предполагалось поднять, поставить на ноги трудовое, крепкое на земле крестьянство, сорганизовать, сплотить и привлечь его к охране порядка и государственности путём укрепления права бессословной частно-земельной собственности. Захваченные крестьянами земли оставались в их собственности (кроме земель церковных и монастырских, казачьих хуторов, особо ценных хозяйств, земель промышленных предприятий). Население должно было избирать земельные советы в волостях и уездах. Крестьяне могли вносить плату за землю из полученного урожая в течение двадцати пяти лет. Из этих средств государство должно было произвести расчёт с бывшими владельцами. Большую помощь в проведении реформы оказывал Крестьянский союз России, некогда созданный эсерами.

Некоторые помещики пытались возражать, но Пётр Николаевич пресёк их было поднявшийся ропот:

– Я сам помещик, и у меня первого придётся делить землю.

Реформа самоуправления состояла во введении волостного земства. К трудной и ответственной работе по восстановлению разрушенной земской жизни необходимо было привлечь новый многочисленный класс мелких земельных собственников из числа трудящегося на земле населения. Кому земля, тому и распоряжение земским делом, на том и ответ за это дело и за порядок его ведения. Только построенное на этом начале земское самоуправление могло стать в настоящее время прочной опорой дальнейшего государственного строительства.

– Будущее зависит от того, – говорил Кривошеин, – как покажет себя с точки зрения государственности и национальной культуры, класс мелких собственников и привлекаемое к деятельному участию в земстве крестьянство. Справятся ли эти элементы с тяжёлой задачей? Как обеспечена будет церковь? Какова будет новая школа, больница, суд? От этого будет зависеть весь дальнейший ход намеченных реформ. Вместе с покойным Столыпиным я работал над поднятием экономического благополучия русской деревни. Я глубоко верил в её здравый государственный смысл. Верю и теперь. Сейчас мы делаем необходимую смелую попытку устроения будущего земского и государственного порядка. Верим, что она приведёт к оживлению национального культурного строительства.

Нельзя было оставить без внимания и рабочий вопрос. Чтобы предотвратить забастовки рабочих, Пётр Николаевич встретился с ними лично и предложил ряд мер для улучшения их положения:

1. Постепенное повышение зарплаты до уровня зарплаты служащих (минимальные размеры должны быть одинаковыми).

2. Продажа рабочим продуктов с армейских складов, по цене их приобретения.

3. Снабжение рабочих одеждой с армейских складов с отсрочкой платежей на 12 месяцев.

4. Создание корпоративных магазинов по продаже рабочим продуктов и одежды по низким ценам, не более 10% от месячного заработка.

Введение этих мер обеспечило лояльность рабочих и их невосприимчивость к большевистской пропаганде.

Не было такого вопроса, такого дела за эти четыре месяца, в которое Врангель не постарался бы вникнуть сам. Судебная власть, сыскное дело, контрразведка – всё приходилось срочным порядком воссоздавать из руин. И следить не только за проникающими большевистскими агитаторами, которых успешно отлавливал генерал Климович, но и за не в меру ретивыми монархистами образца отца Востокова, своими неистовыми проповедями провоцировавшего еврейские погромы. Подобная агитация являлась сущим государственным бедствием. Не могли уразуметь неистовые витии, что любой погром разлагает армию и народ. Что, начав утром громить евреев, к вечеру те же погромщики пойдут громить остальное мирное население.

Шли «ночи безумные, ночи бессонные», летели дни, полные неусыпной, непрерывной работы. И ещё надо же было донести до помрачённых суть борьбы, объяснить, достучаться.

– Мы боремся за свободу… По ту сторону нашего фронта, на севере, царит произвол, угнетение, рабство. Можно придерживаться самых разнообразных взглядов на желательность того или иного государственного строя, можно быть крайним республиканцем, социалистом, даже марксистом, и всё-таки признавать так называемую советскую республику образцом самого небывалого, зловещего деспотизма, под гнётом которого погибает и Россия, и даже новый её, якобы господствующий класс – пролетариат, придавленный к земле, как и всё остальное население. Я всей душой жажду прекращения гражданской войны. Каждая капля пролитой русской крови отзывается болью в моём сердце. Но борьба неизбежна, пока сознание не прояснилось, пока люди не поймут, что они борются против себя, против своих прав на самоопределение, что они совершают над собой бессмысленный акт политического самоубийства. История когда-нибудь оценит самоотречение и труды горсти русских людей в Крыму, которые в полном одиночестве на последнем клочке русской земли, боролись за устои счастья человеческого, за отдалённые очаги европейской культуры. Дело русской армии в Крыму – великое освободительное движение. Это священная война за свободу и право.