а меч в ножны, Келеф поспешил удалиться. Теперь у него были отпечатки и Эрмана, которого он подозревал, пожалуй, больше прочих, они остались на лезвии меча и теперь дело было за малым. Весь оставшийся день он провел, снимая с разных предметов отпечатки пальцев всех домочадцев, у которых он успел их взять, и сравнивая их с теми, что остались на хрустальном знаке. Один за другим, он кропотливо, тщательно сверял узоры, от которых под конец работы у него начало расплываться и рябить в глазах. Раз за разом, палец за пальцем… И ничего. Не совпадали отпечатки ни Фриды, ни Эрмана, ни даже Рины. Никто из них не давал знак убийце, и понимание этого все больше заводило юношу в тупик.

Поздним вечером, когда все в доме готовились ко сну, ворота вдруг отворились. Келеф, стоя на одном из балконов и покуривая самокрутку взглянул вниз — это была свита главы дома, Карамаха Сеотоса. Он срочно вернулся домой после того как узнал о случившемся, и далеко внизу, в порту виднелся его огромный корабль с длинными синими знаменами, украшенными символом ключа.

Оставался лишь один человек, отпечатков которого не было у Келефа. Один-единственный обитатель этого дома, которого не было в момент нападения и не было тогда, когда юноша пытался найти виновного в покушении.

Карамах Сеотос, глава этого дома.

Глава 29: Медуза

— Будь краток. — Карамах, собрав всех в обеденном зале, по просьбе Келефа дал тому слово.

Юноша встал из-за стола, положил на него несколько предметов, которых касались домочадцы. Меч, поднос, бокал, два листа бумаги. Последней он выложил на стол хрустальную печать.

— У каждого человека есть уникальный рисунок на пальцах, — начал юноша, глядя прямо на своего господина. — Отпечаток остался на печати, которую заговорщик дал убийце.

— Кому он принадлежит? — Карамах сдвинул брови, подпер голову сцепленными вместе руками.

— Никому из здесь присутствующих, ваше высочество, — склонил голову, отвечая, Келеф, но секунду спустя снова поднял на него взгляд. — Я сравнил их, сделав оттиски с тех вещей, которых касались ваша жена, сын и дочери. Фрида предоставила отпечатки добровольно. Единственный человек, отпечатки пальцев которого я не видел, это вы, господин.

— Да как ты смеешь?! — воскликнул Эрман, вскакивая со своего места.

— Сядь, сын, — тут же остудил его пыл отец. — Что мне нужно сделать?

Келеф поднес ему губку, смоченную чернилами, и чистый лист бумаги. Указав пальцем на пустой лист, объяснил:

— Пожалуйста, дотроньтесь до чернил всеми пальцами и коснитесь ими бумаги.

Карамах не сопротивлялся. Фрида, глядя на это, удивленно улыбалась, а Рина восхищенно наблюдала за очередной выдумкой дорогого ей человека. Она, опытный оморомант, по щелчку пальцев меняющий людям лица, и не догадывалась о том, что можно вычислить преступника по узору на его пальцах. Когда ее отец закончил с бумагой, зал погрузился в тишину. Келеф прищурился, вглядываясь в узоры — сравнивать уже не требовалось, он хорошо запомнил оставшиеся на печати следы после многих часов, проведенных с ними. И отпечатки Карамаха разительно отличались от них.

— На печати нет ваших отпечатков пальцев, господин.

— Еще бы… — буркнул старший сын, неодобрительно покачав головой. — Сядь на свое место, шавка.

Собрав предметы, выложенные на длинном столе, юноша сел. Карамах вежливо дождался этого момента, не начиная говорить до тех пор, пока все Сеотосы не будут готовы. И, наконец, когда повисла секундная тишина, он громко, четко и медленно проговорил:

— Сюда направляется флот Кольфенов. Они собираются сместить меня.