говорил о чепухе. Вака торопился сказать ей о главном: о том, что с момента их первой встречи он не желал девушке зла и часто мечтал о ней во сне и наяву. Он тревожился о ее благополучии и гадал, в какой части мира она находилась. Как ей удавалось выживать среди хаоса войны? Женщины не должны быть одни в таком месте, как это. Она одна? Она не связана с каким-то мужчиной?

В ответ Пикена ответила, что чувствует себя прекрасно. Холодный ответ, подумал Имко. Впрочем, слова могли выражать отношение переводчицы, а не рассказчицы. Она не ответила на вопрос о мужчинах, но призналась, что тоже не забывала о нем. Девушка хотела понять, почему их пути пересеклись три раза, а теперь уже четырежды. Она верила, что за этим стояло нечто большее, чем случайность. Он преследовал ее? Имко поклялся, что не преследовал. Он никогда ее не преследовал. По крайней мере, пока осел не пришел к нему и не привел его сюда. Это ее животное показало ему путь в деревню...

— Что? — спросила девочка, скорее, для себя, чем для перевода.

Имко продолжал рассказывать. Он жил жизнью солдата без настоящей цели. Думал только о том, как остаться в живых. И каждая их встреча была для него источником вдохновения. После того, как она нашла его на поле боя при Каннах, он пробудился от былого безверия. Ему казалось невероятным, что подобное вообще возможно. Он пошел за ослом, потому что узнал его — ведь животное принадлежало ей. Вака понимал, что его слова звучат необычно, но он уже привык к таким странностям. А взять, например, призрак мертвой девочки из Сагунтума. Она преследовала его повсюду и раздражала своими насмешками...

Это стало последней каплей для их переводчицы. Девочка вскочила на ноги. Здесь действовали силы, которые пугали ее, и она решила держаться от них на расстоянии. Она попросила Пикену больше не беспокоить ее и ушла.

Имко испугался молчания, которое затянулось после ухода девочки. Он чувствовал, что их знакомство находилось на грани разрыва отношений, и такое продолжение встречи казалось ему не только ужасным, но и невыразимо трагичным. Ничто в целом мире не было столь важным для него, как близость к этой женщине. Он восхищался ее красотой и сиянием, которое лучилось из-под грима и всклокоченных волос. Вака с благоговением смотрел, как она придвинулась к нему и, положив руку на грудь, произнесла по слогам:

— Э-рад-на.

— Эрадна, — глядя на ее прекрасные губы, повторил Имко.

Девушка с улыбкой кивнула головой. Затем он проделал те же движения и назвал свое имя. Какое-то время они сидели рядом и произносили имена друг друга, как будто наслаждались ими или выискивали в них ответы на свои сокровенные вопросы. Чуть позже Эрадна взяла несколько углей из соседнего костра и развела свой собственный. Она не просила Имко уйти, а он и не думал об этом. Девушка пожарила кабачки на краю костра. Какое-то время Имко любовался ее обнаженными руками. Потом он вытащил из сумки полоски сушеного мяса и мех разведенного вина. Они поужинали в сумерках осеннего дня. Быстро холодало. Имко был рад этому, потому что они, придвинувшись к костру, еще больше приблизились друг к другу. Эрадна рассказывала ему о чем-то, совершенно не смущаясь тем, что он не понимал ее. Странно, но смысл многих сложных фраз они улавливали без большого труда, а о простых вещах говорили жесты, междометия и действия: Эрадна предлагала ему пищу, он протягивал ей мех с вином, она указывала на одеяло из волчьей шкуры.

Он даже не заметил того мгновения, когда они обняли друг друга. Затем, чуть позже, Бака понял, что они лежат бок о бок под шкурой и делят общее тепло. Эрадна смотрела в ночное небо и шептала о чем-то. Он наблюдал за ее профилем, пока не заснул. Позже, проснувшись, он вдруг понял с ошеломляющей радостью, что тело женщины прижималось к нему. Ее рука, скользнув под его тунику, касалась пениса. Заметив, что Бака проснулся, Эрадна отдернула руку. Какое-то время он лежал, онемев от счастья, а затем нервозно провел ладонью по ее ноге. Сначала он коснулся колена, потом скользнул пальцами к ее промежности между сжатых бедер. Имко задержал там руку, не смея двинуться дальше, но Эрадна приподняла ногу, позволяя ему остальное. Ее вагина была влажной и горячей. Мягкая нежность лобковых волос под его пальцами стала самым эротичным ощущением, которое он когда-либо переживал.

Вака все еще лежал в благоговении, когда она быстро вскочила на четвереньки. Едва он успел испугаться, как Эрадна вскарабкалась на него. Он застонал, словно от боли. Ее внутреннее тепло, в которое он погружался, было неодолимым и полным, как центр мира. Оно опаляло его, будто солнце. Он не верил тому, что случилось. Девушка прижала Имко к земле, схватила зубами его нижнюю губу и, не отпуская, увлекла за собой в круговорот наслаждений. Он просто не мог поверить, что жизнь наградила его таким неописуемым счастьем.

На следующее утро он проснулся с ароматом ее вагины на кончиках пальцев. Если бы Вака не знал, кому принадлежал этот запах, он нашел бы его неприятным. Но теперь он с удовольствием вдыхал его, поскольку тот был доказательством их близости. Он не мог надышаться им. Аромат не задерживался долго в ноздрях, поэтому в течение дня Имко снова и снова подносил ногти к носу. Всю следующую неделю он ежедневно возвращался в лагерь обозников, пока не убедил Эрадну погостить в его палатке. Они по-прежнему едва понимали друг друга, но им не хотелось расставаться даже на мгновение. С наступлением зимнего сезона армия перешла на стационарный образ жизни. Никто из солдат не удивился появлению Эрадны. Многие из них имели рабынь или служанок, которые, если и не были женами, то обеспечивали воинам тепло и уют. Однополчане посчитали Эрадну одной из таких шлюх, и Имко не стал разубеждать их в этом. Но она не была второстепенной частью его повседневной жизни. Она превратилась в центр, вокруг которого вращалось все остальное. Вака обнаружил, что может открывать ей самые тайные мысли, которые никогда не поведал бы другому человеку. Иногда он боялся, что девочка из Сагунтума подслушает его, но с появлением Эрадны она больше не показывалась.

Однажды вечером его возлюбленная встретила Баку у палатки. Она гордо подошла к нему и с широкой улыбкой произнесла целую фразу на карфагенском языке:

— Ты симпатичный.

Она гордилась собой, как кошка. Имко вдруг