— Не знаю. — Он высвободил руку. — Может быть.

— Пожалуйста, Доули. Было так хорошо!

— Посмотрим.

— Я буду хорошей. Я сделаю все, что ты скажешь. Никогда не буду дразнить тебя или твоего петушка, ты только скажи да. Пожалуйста, Доули.

— Хорошо, Ясси. Мы придем снова.

Через несколько дней после похода по Дороге Ангела, но раньше, чем Дориан сумел выполнить свое обещание, к ним в дом пришел Куш.

Он явился рано утром, еще до восхода солнца, а с ним два раба-евнуха. Тахи встретила их у входа и попыталась помешать им войти.

— Чего вы хотите от аль-Амхары? — спросила она.

— Посторонись, старая корова, — приказал Куш. — Мальчик больше не под твоей опекой.

— Вы пришли забрать его у меня?

Голос ее дрогнул, и когда Куш попытался пройти мимо нее, она схватила его за вышитый пояс.

— Я тебя предупредил, отойди!

Он ударил Тахи в живот концом посоха, и она согнулась от боли.

— Приведите неверного! — приказал Куш рабам, и те бросились в маленькую комнату Дориана. Он сидел на тюфяке, разбуженный резким повелительным голосом Куша в соседнем помещении, и тер сонные глаза. Евнухи схватили его за руки и потащили туда, где ждал Куш.

— Снимите это.

Куш посохом ткнул в ткань, которой была обернута талия Дориана. Евнухи стащили ее, и Куш похотливо заулыбался.

— Так я и думал! У тебя здесь вырос отличный маленький сад.

Концом посоха он коснулся пушистых рыжих волос, покрывавших лобок Дориана. Дориан пытался прикрыться, но его держали за руки и заставляли стоять прямо.

— Пришло время избавиться от этого. — Толстым пальцем в кольцах Куш притронулся к Дориану. — Мы избавим тебя от этого вонючего куска кожи.

— Не трогай меня! — яростно закричал Дориан, голос его срывался на хрип, щеки побагровели от гнева и унижения. — Убери от меня свои жирные белые руки, ты, тварь без яиц!

Куш перестал улыбаться и рывком убрал руку.

— Скажи салам этой старой корове, — оглянулся он на Тахи. — Ты больше ее не увидишь. Мы подождем, пока ты соберешь пожитки. Ты покидаешь зенан. Тебя ждут нож и другая жизнь.

У двери Тахи обняла его.

— Ты мой сын, которого у меня не могло быть, — прошептала она. — Я всю жизнь буду любить тебя.

— И я буду любить тебя, Тахи. Я не помню матери, но она должна была походить на тебя.

— Будь мужчиной и воином, аль-Амхара. Я хочу гордиться тобой.

— Скажи Ясмини…

Он замолчал. Что он может передать этой малышке? Пока он думал над этим, рабы выволокли его из дверей. В отчаянии он крикнул Тахи:

— Скажи Ясмини, что я никогда ее не забуду. Скажи ей, что она всегда будет моей маленькой сестрой.

Рабы вывели его и посадили в запряженную буйволами повозку, которая ждала во дворе. Посмотреть на его отъезд собралась небольшая группа детей и служанок, но Ясмини среди них не было, хотя он все время искал ее глазами, пока они не выехали за ворота.

* * *

— Чем старше мальчик, тем это трудней и опасней, — заметил Бен-Абрам. — Это следовало сделать гораздо раньше, а не в тринадцать лет, на пороге превращения в мужчину.

— Мальчик пришел из мира неверных и остается гнусным неверным, пока не совершен обряд. Это нужно сделать до возвращения принца из Маската, — ответил аль-Аллама. — Если он действительно мальчик из пророчества, Аллах защитит его.

Дориан стоял перед ними обнаженный на террасе дворца, выходящей на гавань. Кроме врача и муллы, с ними была молодая черная рабыня, язычница, которая, помогая Бен-Абраму, не осквернится.

Бен-Абрам выложил на низкий столик свои инструменты, потом посмотрел Дориану прямо в глаза.

— Для мужчины боль — ничто. Честь — все. Помни это всю жизнь, сын мой.

Я не подведу тебя, отец, — ответил Дориан.

Они много раз говорили об этом.

— Исмилля Аллах акбар! — негромко сказал Бен-Абрам, начав со святого имени Бога Всемогущего. — Аллах велик.

Одновременно мулла негромким мелодичным голосом начал читать по памяти суру Корана.

— Начинаем с имени Аллаха, самого доброго и милостивого. О Аллах, даруй ему прочную веру, вечную безопасность, изобилие всего в жизни, зрелость ума, благость знаний, руководство в праведном поведении, благородный характер, честь и спокойную смерть.

Бен-Абрам кивнул рабыне, та наклонилась перед Дорианом и взяла в руку его пенис. И начала как будто доить его. Пенис быстро разбух и отвердел, и девушка скоромно отвела взгляд, но продолжала манипулировать, пока эрекция не стала полной. Тогда Бен-Абрам взял с подноса маленький, острый, как бритва, нож и приблизился к ним. Он негромко сказал девушке:

— Достаточно, — и она отошла.

— Во имя Аллаха, — сказал Бен-Абрам и сделал первый быстрый надрез.

Дориан застыл от боли, но подавил крик, который рвался с его губ. Последовал новый разрез, и еще, а Дориан продолжал сдерживать крики. Он чувствовал, как теплая кровь течет по его бедрам.

Наконец Бен-Абрам отложил нож.

Дориан чувствовал, что ноги под ним подгибаются, но упрямо старался сохранить бесстрастное лицо и не закрывал глаза. Даже аль-Аллама высказал свое одобрение.

— Теперь ты мужчина. — И он, благословляя, коснулся лба Дориана. — И ведешь себя как мужчина.

Бен-Абрам взял Дориана за руку и отвел в заднюю комнату, где был приготовлен тюфяк.

— Утром приду перевязать рану, — пообещал он.

Утром у Дориана начался жар, он раскраснелся, рана воспалилась. Бен-Абрам сменил повязку и наложил успокоительную мазь. Потом дал выпить какое-то горькое снадобье. Через несколько дней воспаление уменьшилось и началось выздоровление. Вскоре струпья сошли, и Бен-Абрам разрешил Дориану одному ходить на океанский берег острова плавать в теплой чистой воде или на конюшни помогать конюхам ухаживать за лошадьми принца. Дориан скакал по белому песку пляжей и участвовал в буйных играх в пулу.

Вскоре в проливе показался парус, и наблюдатели со стен дворца разглядели на мачте вымпел принца. Все население острова высыпало на берег встречать возвращающегося из столицы Омана Маската принца Абд Мухаммада аль-Малика.

Под выстрелы пушек крепости, под крики женщин и приветственные возгласы мужчин принц сошел на берег. Били барабаны, завывали дудки, солдаты бросали в воздух длинноствольные джезейлы.

Дориан был с конюхами, которые стояли с лошадьми у края песка. Он помогал начистить узду, полировать бирюзу, украшавшую седло принца, и проверить все детали упряжи. Ему, приемному сыну принца, главный конюх доверил честь вывести вперед жеребца аль-Малика и держать его, когда принц будет садиться верхом.