сохранила история, звали Габриэль Миньяр. И он не имел ничего общего с известным живописцем! Этот Миньяр был художником особого рода, а именно «кондитером монсеньора герцога де Виллара, губернатора Прованса». Кондитер был очень талантлив, ибо у его сына по имени Совёр[147] нашлись средства превратить некогда простой, хоть и очень милый деревенский дом в жилище, которым до сих пор еще можно любоваться, путешествуя возле Экс-ан-Прованса. Совёр Миньяр провел каналы для воды, увеличил парк и стал инициатором серьезных преобразований, в которых, видимо, принял участие великий архитектор Клод-Николя Леду.

Увы, строительство затянулось слишком надолго, и Совёр разорился. Он был вынужден продать дом некоему господину с заурядным именем Секон[148], который оказался человеком смелым, ибо в 1790 году он решился приютить в своем доме контрреволюционера Паскали. Последний покинул Ля Миньярд, отправившись сначала в тюрьму, а потом и на эшафот.

В 1804 году Ля Миньярд купил Жан-Батист Рэ, главный комиссар императорской армии. Особняк послужил прибежищем для любовных похождений Полины Бонапарт, принцессы Боргезе, и Огюста де Форбена. А также он стал местом, где произошла одна из редчайших вспышек гнева ловко обманутого мужа – супруга Полины принца Камилло Боргезе.

Это приключение началось летом 1807 года. Принцесса Полина, красивейшая женщина своего времени, провела тяжелую зиму в Риме, во дворце своего супруга, в течение которой у ее изголовья сменяли друг друга грипп и не менее губительная скука. Когда же вернулись солнечные дни, она сначала решила вернуться во Францию, а потом – посетить модные в то время лечебные воды Пломбьера. Там она поселилась с мадам де Барраль, своей любимой фрейлиной.

Однажды после полудня обе дамы прогуливались в парке неподалеку от термических бассейнов. К ним подошел красивый и элегантный молодой человек лет примерно тридцати и, элегантно поклонившись, вежливо попросил позволения поприветствовать Ее Императорское Высочество, уточнив, что уже имел честь быть представленным ей предыдущей зимой. Его имя было Огюст де Форбен, и он принадлежал к старому дворянству Прованса. Он был рыцарем Мальтийского ордена, но к тому же еще и поэтом, живописцем, романистом и архитектором. Он обладал такими прекрасными манерами, что Полина удивилась, как это она смогла не заметить такого молодого человека при своем дворе в столь отвратительную римскую зиму.

А причина такого странного ослепления была проста: тогда ее глаза были устремлены на родственника, князя Альдобрандини. Однако теперь Форбен произвел на принцессу такое сильное впечатление, что она решила немедленно сделать его своим камергером. Мадам де Барраль была немало удивлена и заметила вслух, что Полина недостаточно хорошо его знает, но та ответила со свойственной только ей логикой:

– Он поэт, и у него самые красивые ноги на свете!

Впрочем, мадам де Барраль не настаивала. И он прошел почти публичное посвящение в Париже, где узнал, что камергеры принцессы Боргезе имеют лишь две обязанности: они или дежурят у комнаты принцессы или же остаются в ней… Приглашенный на следующий день для представления Его Высочеству, Форбен застал в зале лишь двух-трех человек, окружавших Полину. Та была тепло укутана в широкую муслиновую тунику, которая ничуть не скрывала ее прелестей.

Немного потрясенному Форбену не дали времени опомниться. Гигантский негр в алых одеждах появился на пороге. Это был Поль, любимый слуга Полины, и он пришел для банной процедуры… Принцесса встала, грациозно сбросила легкий муслин, представ перед глазами растерянного камергера в костюме Евы, а потом позволила Полю унести себя в ванную, находившуюся в соседней комнате.

Через полчаса она вновь появилась, закутанная в муслин, легла на шезлонг и тут же объявила, что ей холодно, глядя при этом в упор на одну из дам – на мадам де Шамбодуан. Та тотчас же расстегнула корсаж, обнажив груди, и легла на ковер возле принцессы. Полина возложила свои красивые ступни на пышный бюст придворной дамы, а потом с любезной улыбкой объяснила Форбену, что она приобрела эту приятную привычку на острове Сан-Доминго. Она добавила, что это восхитительное средство от холода, чему ее гость охотно поверил.

Потом последовал сеанс педикюра, в течение которого молодому человеку открылся очень необычный вид… на ножки принцессы и который закончился беседой о том, что лето в этом году, оказывается, было исключительно жарким! За милой болтовней последовало приглашение отужинать вечером на вилле.

Огюст де Форбен был слишком хорошо воспитан, чтобы хвастаться тем, что произошло в тот вечер, однако когда мадам де Барраль вошла в комнату своей госпожи, она без малейшего удивления обнаружила на ее кровати юного провансальца. Из этого она сделала вывод, что новый камергер уже вступил в свою должность.

Это была страстная и пылкая любовь. Форбен скоро понял, что потерял голову. Полина, верная своим привычкам, влюбилась без памяти в своего «прекрасного Огюста». А в связи с тем, что она находила такое же удовольствие в выставлении напоказ своих любовников, как и в соблазнении новых камергеров, эта любовь ни для кого не стала тайной. Там, где Полина – никаких широкополых шляп, манто под цвет серых стен или потайных дверей! Солнце, полдень, и побольше народа вокруг! Она бы занималась любовью и в магазине, и на площади, если бы это было позволительно для Императорского Высочества.

Тем не менее солнце Пломбера показалось ей бледноватым. Чтобы добавить отношениям огня, ей нужен был юг. И Форбен со всех ног устремился в Экс с целью подыскать убежище для их нежной любви. И он нашел Ля Миньярд, который и снял у Жана-Батиста Рэ… весьма дешево. «Теперь о ста тысячах франков говорят как о десяти, я же хотела бы по возможности уменьшить расходы – настолько, насколько позволяют приличия и здравый рассудок», – писала ему Полина. Ибо она не любила тратить деньги ни на что, кроме своих туалетов и украшений.

И вот принцесса на пять недель переехала в Ля Миньярд с Огюстом де Форбеном. Это место ей приглянулось, так как там у нее была прекрасная возможность посещать воды Греу[149]. Но если Форбен вообразил, что сможет наконец в тишине предаваться любовным утехам, то его надежды оказались напрасными: принцесса давала балы, устраивала публичные празднества, всевозможные торжества, куда она созывала чуть ли не всю округу. И сладкое блаженство камергера улетучилось, как утренний туман под яркими лучами солнца. Не говоря уж о любовном пыле!

Апогей наступил с приездом мужа: дорогой Камилло Боргезе, милый мальчик, великий рыцарь перед лицом Всевышнего, о котором генерал Тьебо однажды сказал: «Принадлежать принцу Боргезе – значит не принадлежать никому». Как бы то ни было, теперь он был здесь, и несчастный любовник удалился из спальни Полины в свою мансарду