– Правильно, – встрепенулся мэр Зейц. – И следует сперва – еще до нашей вылазки – выслать дозорных. Пусть пройдутся по Дороге Беды, изучат обстановку…

– Верно. Кстати, послезавтра должен вернуться Гарри, – произнес сенатор. – И Дик может к нам наведаться со дня на день. А прежде чем принять окончательное решение, нужно многое предусмотреть… Джордж, у вас есть что сказать?

Кристофер покачал головой.

– Ну… я считаю, что если народ там чуть-чуть притих и не собирается нападать на нас, то мы можем попробовать совершить вылазку.

Он замолчал, уставился в стену, и все сразу поняли, о чем он думает. Ему совершенно не хотелось знать, как обстоят дела во внешнем мире. И никому из присутствующих – тоже. В долине тебе ничего не угрожало, а в нескольких милях подальше властвовали хаос, смерть и голод…

Вернулась Эйлин с бумагами.

Харди быстро просмотрел их.

– Все зависит от того, что вы найдете, – сказал он. – Нам необходимы подготовленные поля. Мы расчистили недостаточно земли, чтобы посеять весь наш запас озимого зерна. Но если вы разыщете новое оборудование и хороший материал для строительства теплиц, нам не понадобится столько земли… К тому же нам необходимы удобрения и корм для скота. Далее, бензин…

Затраты горючего и человеко-часов – на одной чаше весов, и сама экспедиция – на другой. Вот они и гадали, обговаривали предположения, пока, наконец, сенатор не произнес:

– Харви, вы предлагаете нам рискнуть. Признаю, что мы можем выиграть, и теряем мы в принципе немного, но опасность все-таки есть. А в данный момент, чтобы выжить, нам нельзя рисковать.

– Да, сэр, – кивнул Рэндолл. – Но дать стопроцентную гарантию я вам не смогу.

Он замолчал и оглядел комнату. Ему нравились эти люди. Даже Кристофер. Джордж – честный малый, и, если случится беда, на парня можно будет положиться.

– Послушайте, если б решал я, то из долины и носа не высунул. Вы не представляете, какое это счастье – оказаться здесь, чувствовать себя в безопасности после увиденного в Лос-Анджелесе. Будь моя воля, я бы никогда не уезжал отсюда, Но мы должны смотреть вперед. Харди говорит, мы переживем зиму, а он не ошибается. Однако потом наступит весна, а затем – осень и снова зима… и так – год за годом… поэтому, наверное, нам надо набраться храбрости именно сейчас, чтобы в будущем нам жилось легче.

– Ага, если это не встанет нам так дорого, что никакого будущего для нас уже не будет! – воскликнул мэр и рассмеялся. – Я тут беседовал с психиаторшей… с доктором Рут. Она утверждает, что это синдром выжившего. Тех, кто выкарабкался после Падения Молота. Катастрофа нас изменила. Некоторые совершенно рехнулись, жизнь в грош не ставят и готовы на все, что угодно. Но в основном получается как с нами: люди боятся своей тени. Я и сам такой. И меня не тянет рисковать. Но Харви говорит разумные вещи. За пределами нашей долины много брошенных вещей. Возможно, мы даже разыщем то, о чем рассказывал мистер Рэндолл.

– Голубой фургон! – выкрикнули одновременно четверо.

Эл поморщился. Пожалуй, ребята скоро с цепи сорвутся… Черный перец, специи, вяленое мясо, пеммикан, супы в банках и консервированная ветчина, кофе, спиртное, ликеры и «куропатка на грушевом дереве»[11], – в общем, изобилие, о котором можно только мечтать, причем все это – целыми тоннами! Станки, ха! Если б Харди мог читать мысли пятидесяти мужчин, решившихся на дурацкую вылазку, он бы понял, что найдет: пятьдесят воображаемых голубых фургонов.

И сенатор закрыл совещание.

– Ясно, что мы не будем принимать окончательное решение, пока Дик не придет сюда и не расскажет нам об увиденном. Давайте подождем его.

После слов Джеллисона люди стали расходиться.

– Я спрошу, нет ли у миссис Кокс чая, – произнес Харди, обратившись к Рэндоллу. – Харви, не уделите мне минуту? Поможете?

– Конечно.

И он вместе с Элом направился на кухню.

– А миссис Кокс и сама знает, что ей надо делать. Я хотел поговорить с вами наедине. Вернемся в библиотеку, если вы не возражаете.

«Что теперь?» – недоумевал Харви.

Ясно, что парня не волнует намечающаяся вылазка, но не крылось ли за всем этим еще что-то? Когда Эл плотно прикрыл за собой дверь, Рэндолл ощутил знакомый страх.

Харди любил изящество и четкость.

Когда-то давным-давно, много лет тому назад, Харви брал интервью у некоего адмирала. Журналиста поразил его письменный стол. Все вещи располагались абсолютно симметрично: в центре – пресс-папье, по бокам две одинаковые коробки, для входящих и исходящих посланий, посередине – чернильница, справа и слева от нее – шариковые ручки… сам же интервьюируемый размахивал карандашом, используя его в качестве указки.

Рэндолл нацелил камеру точно в середину стола, а свой собственный карандаш положил прямо перед адмиралом, на одной линии с узлом его галстука.

И вояке это понравилось!

– Садитесь, пожалуйста, – произнес Эл, выдвинул ящик массивного письменного стола и достал оттуда бутылку бурбона. – Выпьете?

– Спасибо. – Харви встревожился не на шутку.

Помощник Джеллисона обладал почти такой же властью, как и его босс, претворяя в жизнь распоряжения сенатора. И был таким же, как исполнительные продюсеры, которые приказывали Рэндоллу завязывать с ерундой типа «люди-с-улицы» и исследовать человеческие мотивации. Наверняка они считали, что им пришлось бы гораздо меньше работать, если бы обыватели рождались идентичными – так было бы легче.

Может, проблема в Марке? Но удастся ли спасти его снова? Ческу уже сделал все, чтобы его вышвырнули из Твердыни.

Харди не оценил его плакат, провозглашавший Твердыню «торговым поселением и временным правительством сенатора Джеллисона».

Не пришлось по вкусу это и Джорджу Кристоферу. Хотя истраченная на баннер краска их не обеспокоила.

Вероятно, дело не в Марке. Что, если Эл решил, что Харви мешает выполнению его чудесных замыслов? Твердыне не выжить без маниакальной страсти Харди все упорядочивать. Здесь никого не держали, и все постоянно помнили об этом.

Он нервно заерзал на жестком сиденье. Эл сидел напротив – он нарочно не сел в огромное кресло хозяина ранчо. Пока он может решать, никто, кроме сенатора, не воссядет на этот трон.

Харди махнул рукой в сторону стола, на котором громоздились бумаги. Карты с карандашной береговой линией моря Сан-Хоакин. Распоряжения об использовании рабочей силы. Инвентаризационные списки провизии и оборудования, которое у них имелось. И список того, что раздобыть пока не удалось. График посадок. Кое-какие уточнения.

Уйма бумаг, призванных сберечь жизни людей во внезапно ставшем враждебном мире. Людей, которых слишком много.